Владимир Аренев: Душница

Внизу кричали кому-то, чтобы принесли наконец чёртовы ключи и открыли замок.

Сашка поднялся до уровня следующего балкона, обошёл привязанный к стойке обычный деревянный стул, весь в пятнах краски. На стуле лежал старый дайджест, вяло махал страницей. Дальше настил подходил к нижнему краю балкона. Часть лепнины сняли, под ней были видны похожие на жилы толстые провода. Красные с серебристой искоркой. В одном месте провода сливались в мощный узел, дедов шар прилип прямо к нему.

Сашка опустился на колени, одной рукой ухватился за стойку, другой за шар — и потянул на себя.

Без толку.

Снизу уже громыхали ключами. Кто-то, картавя, сообщал по рации, что нарушитель найден.

Сашка дёрнул сильнее, отпустил стойку и взялся двумя руками. Хотя уже знал, каким будет результат.

Сетчатая дверца со скрежетом распахнулась, фигуры в бело-алой форме метнулись к лестнице.

Дед пел — так, что, казалось, слышно на самом верху башни. Или даже выше.

— Прости, — сказал Сашка. — Но иначе… Сам видишь.

Он упёрся ладонью в край помоста, другой рукой схватился за цепочку и потянул. Пальцы соскальзывали, им не за что было зацепиться. Один ноготь сломался.

Сейчас, подумал Сашка, дедов ножик ох как пригодился бы; но ничего, справлюсь и без него. Лишь бы успеть.

Вцепился в узел зубами и потянул изо всех сил. Звенья царапали нёбо, во рту снова появился солёный привкус.

Не обращал внимания.

Может, думал, чувствуя, как поддаются наконец слипшиеся складки, может, всё вовсе не так страшно? Не крупинкой сахара в кипятке — а каплей, которая падает в море и становится всем морем сразу? Ведь может же быть и такое?! Даже если забудешь, что ты был каплей, даже если забудешь себя… ведь здорово — быть целым морем? Просто капле сложно представить, каково это. Вот и всё, вот и…

Узел вдруг разошёлся. Наружу выплеснулась тёплая волна, как будто кто-то облегчённо выдохнул Сашке прямо в лицо. От неожиданности он хватанул пересохшими губами воздух и отшатнулся.

Песня оборвалась. Стало слышно, как где-то далеко внизу пищит сирена.

— Вот и всё, — сказал он тихо. — Всё.

Кто-то карабкался по лестнице, тяжело отдуваясь. Били крыльями возмущённые голуби.

Он отряхнул колени и пошёл навстречу этому, с одышкой. Насвистывая дедов гимн.

Внутри пульсировало, распускалось хрупкое живое понимание. Как второе сердце. Как воздушный шар.

Как солнце.

Он запрокинул голову: где-то высоко-высоко в небе плыл серебристый самолётик — подводил черту.

Киев-Херсон-Симферополь-Киев, 6 февраля — 31 мая 2010 г.