Амелия Эдвардс: Саломея

— Е’l cimeterio giudaico, signore, — пояснил мой гондольер, коснувшись рукой шляпы.

Еврейское кладбище! «Гетто» мертвецов! Я припомнил, что когда-то читал, а может быть, от кого-то слышал, что венецианских евреев, в смерти, как и в жизни, не допущенных до соседства с господствовавшими над ними христианами, с незапамятных времен хоронили на этом пустынном берегу. [19] …венецианских евреев… с незапамятных времен хоронили на этом пустынном берегу. — Самые старые захоронения на еврейском кладбище возле бенедиктинского монастыря Святого Николая на о. Лидо датируются 1389 г. На протяжении столетий территория кладбища неоднократно подвергалась преобразованиям; в 30-е гг. XX в. оно было заброшено, а в последнее десятилетие реконструировано и обрело статус историко-культурного мемориала. Я наклонился к могильному камню у моих ног. То был всего лишь обломок, поросший желтым лишайником, разъеденный соленым морским воздухом. Я перешел к следующему, потом к другому. Иные почти полностью скрылись из виду, опутанные сорной травой и колючками; некоторые наполовину ушли в песок; от третьих снаружи торчал только угол. Тут и там еще можно было разобрать имя, дату, фрагмент геральдической резьбы, часть еврейской надписи — все больше или меньше оббито, наполовину стерто.

Бродя среди могил и дюн, с каждым шагом поднимаясь в гору и миновав на пути три или четыре зеркально-неподвижных, поросших жидким тростником озерца, я незаметно для себя оказался в центральной, самой высокой части Лидо, откуда на все четыре стороны мне открылся ничем не заслоненный вид. По одну руку лежала широкая, безмолвная Лагуна, ограниченная Венецией и Евганейскими холмами; [20] Евганейские холмы — группа холмов вулканического происхождения высотой 300–600 м, возвышающихся в нескольких км южнее Падуи, на которые открывается живописный вид с Лидо; местонахождение снятой Байроном в Эсте виллы, где в августе — октябре 1818 г. гостил английский поэт-романтик Перси Биш Шелли (1792–1822), среди прочего создавший в это время большое стихотворение «Строки, написанные среди Евганейских холмов» (опубл. 1819). по другую, подкрадываясь ленивыми длинными складками и бесшумно наползая на бескрайний берег, раскинулось синее полотно Адриатики. Какой-то старик, собиравший раковины на морском берегу, и далекая гондола в Лагуне — вот и все признаки жизни на мили вокруг.

Стоя на гребне этого узкого водораздела, озирая сразу оба водных пространства и наблюдая, как вступает в свои права роскошный закат, я впал в одно из тех умонастроений, когда реальное и нереальное сменяют друг друга с прихотливостью сновидения. Мне вспомнилось, как некогда Гете набрел здесь на свою «позвоночную» теорию черепа… [21] …как некогда Гете набрел здесь на свою « позвоночную» теорию черепа… — Имеется в виду теория происхождения черепа из видозмененных, разросшихся и сросшихся между собой шейных позвонков, выдвинутая Иоганном Вольфгангом Гете (1749–1832) в приложении к его статье «О межчелюстной кости человека и животных» (1784), опубликованной в серии авторских естественнонаучных работ «О морфологии» в 1820 г. Согласно свидетельствам самого Гете (в письме к жене философа И. Г. Гердера Каролине от 4 мая 1790 г. и в автобиографических записях за 1790 г., вошедших в «Анналы, или Ежедневные и ежегодные тетради» (1817–1825, опубл. 1830)), эта идея пришла к нему во время его второго пребывания в Италии: 22 апреля 1790 г., гуляя по берегу Лидо, гетевский слуга Иоганн Пауль Гетце обнаружил на песке и подал своему хозяину овечий череп с шутливым замечанием, что это, вероятно, останки человека, погребенного на местном еврейском кладбище, и Гете был поражен сходством разошедшегося по швам черепа с устройством позвоночного столба. Однако первым данную теорию (впоследствии отвергнутую наукой) обнародовал в 1807 г. немецкий натуралист Лоренц Окен (1779–1851), который, как он утверждал, пришел к ней независимо от Гете, обнаружив череп оленя во время прогулки по горам Гарца в 1806 г. как Байрон, из-за хромоты избегавший пеших прогулок, держал на Лидо лошадей и ежедневно ездил здесь верхом… [22] …как Байрон, из-за хромоты избегавший пеших прогулок, держал на Лидо лошадей и ежедневно ездил здесь верхом… — Об этих верховых прогулках неоднократно упоминается в переписке и дневниках Джорджа Гордона Байрона (1788–1824) за 1817–1819 гг. Байроновские лошади и сено для них были доставлены паромом на Лидо с виллы Фоскари в Ла-Мире (7 км от Венеции), где в то время жил поэт, 21 ноября 1817 г. как Шелли, любивший дикую уединенность этого места, описал его в «Юлиане и Маддало» — не здесь ли он слышал удары колокола, звонившего в сумасшедшем доме на острове Сан-Джорджо?.. [23]Я спрашивал себя, случалось ли бывать здесь Тициану — хотя бы раз покинул он свой мрачный дом на том конце Венеции, чтобы воочию увидеть пурпур и золото этих небес в час заката… бродил ли здесь Отелло с Дездемоной… не здесь ли похоронен Шейлок — и Лия, которую он любил, «когда был еще холостым»?.. [24]