Евгений Фоменко - Костная мука

— Так, это фигня, это хлам, это вообще непонятно что, — Константин крутил каждый пакетик в руках не больше секунды и тут же безапелляционно возвращал владельцу.

В итоге посредника заинтересовали только медальоны, которые он тут же сфотографировал на мобильный телефон.

— Значит так, — продолжил толстяк, — как только я что-то по ним узнаю, так сразу же и свистну. А пока разбегаемся…

— А долго ждать придется? — спросил Перевозов, не ожидавший, что встреча окажется настолько короткой.

— Тут ничего конкретного сказать не могу, — уклончиво ответил владелец «восьмерки». — Может неделю, может полгода. Так что ты от меня скорого ответа не жди. По поводу моих условий тебе Влад должен был все объяснить. Давай, выметайся из машины, у меня еще дела, нужно ехать.

Михаил оторопел и не нашелся ответить ничего лучше, как вежливо попрощаться.

Выбравшись из машины, Михаил громко хлопнул дверью, что тут же вызвало недовольное бурчание Константина. Да и черт с ним! Михаил был зол на толстяка-посредника за потраченное впустую время, на себя за то, что не смог поставить хама на место. В том, что встреча получилась такой скоротечно-непродуктивной, был лишь один плюс — еще не наступил «час пик», когда люди дружным потоком спускаются под землю, чтобы поучаствовать в коллективной давке.

Поезд пришел практически пустым. Молодой человек сразу же выбрал для себя место на диванчике в углу вагона. Тут можно было абстрагироваться от окружения, поставить между собой и остальными пассажирами незримый барьер, ощутить, хоть и очень маленькое, но все же свое личное пространство. Здесь уютно — можно и вздремнуть, а то и поперемигиваться через окно с таким же счастливчиком из соседнего вагона. Особенно, если этот счастливчик — симпатичная девушка.

По правде сказать, Михаил уже и забыл, что такое ездить в метро. С того момента как он обзавелся собственным автомобилем, Михаил всячески старался избегать общественного транспорта. Очень уж его раздражало большое скопление народа на сравнительно небольшой площади. Да и сам питерский метрополитен мало способствовал появлению положительных эмоций.

Но сейчас поездка в метро, к удивлению Михаила, не вызывала в нем неприятных эмоций. Как раз наоборот, он почувствовал себя спокойно и расслабленно. Мерный стук колес, полупустой вагон, тускловатый свет — все это подействовало не хуже бокала мохито, от души напичканного листьями мяты…

Перевозову даже показалось, что он вернулся в свои студенческие времена, когда метро для него было основным средством передвижения. Вспомнилось пиво, которое без зазрения совести распивалось в вагонах, вспомнились томные обнимания с юными особами противоположного пола, вспомнилось даже то, какое бесчисленное количество раз он пропускал свои остановки.

Внезапно нахлынувшая ностальгия заставила Михаила усмехнуться и зажмуриться. Голова как-то сама собой завалилась на бок, ноги вытянулись на середину прохода, а руки скрестились на груди.

… Порыв свежего утреннего ветра сорвал капюшон с головы старика, стоящего на носу галиота. Морщинистое лицо старца казалось бесстрастным. Отрешенным взглядом смотрел он куда-то вдаль, словно хотел разглядеть за горизонтом нечто, понятное только ему одному. Тишина прерывалась лишь мерным всплеском весел и редкими криками чаек. Робкий голос, раздавшийся за спиной старика, вырвал его из оцепенения.

— Святой отец…

Не оборачиваясь, старик негромко приказал:

— Говори, Феодор!

— Святой отец, люди измождены — они гребли всю ночь. Нужно отдохнуть. Разрешите пристать к берегу.

После этих слов старик соизволил повернуться к своему собеседнику. Перед ним предстал светловолосый юноша в изорванной и порядком испачканной тоге.

— Осталось плыть недолго, скоро я с братьями сойду на берег. Господь оценит ваш труд, — отклонил просьбу собеседника старец.

— Вы хотите продолжать свой путь одни, святой отец? Но я дал клятву, что буду вас сопровождать повсюду. Я должен пойти с вами. И все остальные тоже хотят быть рядом. Не гоните меня, святой отец.

— Я не буду тебя гнать, — голос старика внезапно смягчился. — Но вы и так сделали больше, чем могли. И вы не обязаны следовать своей клятве. Правом, данным мне свыше, я освобождаю от нее тебя и всех, кто помог нам в эту трудную ночь. Но если ты или кто-либо еще действительно хотите пойти со мной, то должны знать, что уже никогда не сможете вернуться домой…