Александр Волков - Закованные в металл [СИ]

— А что за Руф? — снова спросил монах, так и не получивший ответа на заданный ранее вопрос.

— Руф — самый первый заключённый Тривилийского Ордена. И самый удивительный. Он до сих пор не обратился в нашу веру.

— Да ладно? А когда его посадили? И когда тюрьму построили?

— 56 лет назад. Об этом мало кто знает, но тут раньше было убежище нежити. Говорят, даже сам Манул не в курсе. И комнат, говорят, полно тайных.

— 56 лет в одном месте?! Я бы умом тронулся! — изумился монах.

У меня от этой новости по спине пробежали мурашки. Я за две недели заточения чуть не сошёл с ума, а этот Руф просидел здесь целых 56 лет! Ему, наверное, было очень одиноко все эти годы, а на этой почве вполне можно было двинуться. Стало любопытно, много ли он знал о тюрьме.

— Пришли, — сказал монах. Я увидел дверь с открытым оконцем, из которого Руф тянул к нам руку.

Монах достал из кармана рясы связку ключей, и, подойдя к соседней двери, стал звенеть ими, пытаясь отыскать нужный.

— Чёрт ногу сломит! — не довольствовал он. — А! Вот!

Он вставил ключ в замочную скважину, и замок щёлкнул. Монах взялся за ручку, и потянул её на себя, заставив дверь противно скрипнуть. В открывшемся проёме я увидел грязные серые стены, забрызганные высохшей грязью, кучу соломы, и деревянный горшок.

— Вот твоё жилище на ближайшее время, пока не станешь братом. Не орать, на стены и в углы не ссать, ходить только в горшок. Кормёжка 2 раза в день после полудня…

— Врёшь! Руф неделю не есть! — раздался из камеры Руфа недовольный возглас.

— Если Руф не заткнётся, то он не есть ещё неделю, — хладнокровно буркнул конвоир. — После полудня, значит, — продолжил он. — Приговор тебе огласят после его разработки. Я, значит, твой тюремщик. Могу от себя сказать, что обращение с тобой будет особое, раз по твою душу лично Манул приходил. Значит, не буянить… Если что, — монах достал из кармана колбочку с зелёной жидкостью, — это всегда со мной. Усыпляет на раз, игрока любого уровня. Двойная доза убивает, и растворяет внутренние органы. Работает как вирус и передаётся воздушно… Как его…

— Капельным, — помог ему стоявший позади монах.

— Во! Да! Капельно-воздушным…

— Воздушно-капе…

— Заткнись, мразь! — рявкнул тюремщик, и подсказчик вжал голову в плечи, испугавшись. — Без тебя знаю. В общем, очень больно убивает. У всех всегда с собой парочка таких, так что не выделывайся.

Тюремщик красноречиво на меня взглянул, угрожающе повертев колбочкой. Не хотелось испытать на себе действие подобного препарата. Стало страшно, и я сглотнул заполнившую рот слюну. Монах, заметив это улыбнулся, и сказал:

— Боишься. Это правильно. Но ты не бойся. Точку привязки ты под пытками поменяешь, или сейчас?

Я молчал.

— Значит, под пытками, да… — сказал монах не без удовольствия. — В камеру его.

Монахи поместили сферу в камеру, и, закрыв дверь, убрали её. Вдохнув, я тут же закашлялся из-за попавшей в дыхательные пути пыли. Щёлкнул замок за моей спиной.

— Благоустраивайся, — усмехнулся монах. — Сегодня ознакомительный день, а завтра начнём веселиться.

Я услышал отдаляющиеся шаги, и глухие голоса:

— А теперь мы куда?

— Пойдём, оценишь инструменты, которыми будешь пытать… У нас тут много чего интересного.

— Не хорошо, — услышал я заглушённый бетонной стеной голос, донёсшийся из соседней камеры. — Руф первые десять лет пытать каждый день. Пытать плохо. Пытка с ума сводить. Портить речь и мозги.

Я прислонился спиной к холодному бетону, и камера Руфа оказалась позади меня. Сев, и окинув взглядом свои новые покои, вздохнул печально. Вздох эхом разнёсся по камере. Хорошо, хоть положили сена, и не заставили спать на полу. Такого подавленного состояния у меня не было довольно давно, с тех пор, как стало известно, что Рейчел больна.

Город, погруженный в сумерки, пусть и был красив, но не вызывал во мне никакого восхищения. Это лето я проводил, в основном, на телефонной линии. Переезд требовал много денег, а их у нас с Рейчел очень не хватало. Уже целый год я работал в компании телекоммуникационных связей, и обзванивал тёплых клиентов. Мне приходилось работать без выходных, как и ей.

Мы с ней встретились три месяца назад, и недавно решили жить друг с другом. Для многих это было шокирующим, потому что кто в здравом уме и приличном обществе станет съезжаться после трёх месяцев вместе? Никто. Но у нас как-то с самого начала всё вверх дном. Секс после первого же свидания, любовь после третьего, и отношения настолько радостные, что не хотелось отрываться друг от друга ни на минуту. Рейчел сразу поразила меня своей тягой к разумному риску, и почти полным отсутствием стереотипов в мышлении.