Игорь Нокс - Остров судьбы

– Капитан, сколько мы здесь пробудем?

– Неделю точно. Пока не вернется корабль с Тортуги, ни лиги отсюда. Думается мне, с таким-то ветром он вернется не раньше, чем через дюжину дней.

– Дюжину!

– Д’Ожерон пришлет подкрепление и провиант.

– Но кэп! Не боитесь ли вы, что за такой срок расползутся слухи о наших намерениях?

– Карамба! А ну замолчи и остынь, Бродар, и не смей больше дурить голову ни себе, ни мне. Ты славный малый, но не стоит так порываться на битву, которой для многих суждено статься последней. Я всей душой люблю тебя за твою дерзость в боях, но если еще посмеешь допустить мысль, что я боюсь испанских мышей – клянусь, твою спину раздерут кошками!

– Да, адмирал… – притих матрос.

– Ежели склонен ты к общению, тогда скажи-ка лучше вот что, – решил взбодрить матроса капитан. – Помнится, в таверне ты много пел о том, что наслышан о краснокожих, обитающих в этих водах. Признайся же сейчас, правда ли это, и если да, то скажи: остров необитаем?

– Да утонуть мне в этом море, если не наслышан, кэп! Остров этот еще как обитаем. Хоть и не появлялись нам на глаза местные, но я-то знаю, что они есть. Племя Таино. Если и есть на Карибах более дружелюбные индейцы, то только те, что живут в лесах Маракайбо. Но те подстилились испанцам, как последние шлюхи. Так что, адмирал, Таино – хорошие краснокожие.

– Чем же?

– Тем, что не позволяют испанцам себя поработить. Стало быть, они как и мы – против этих собак. Здесь у них должны быть убежища в пещерах.

Капитан резко остановился, пристально посмотрел в глаза молодому матросу и спросил:

– Здесь есть пещеры?

– Еще как, кэп!

***

Ручьи крови стекали в море по освещенному солнцем берегу, окрашивая чистую лазурную воду в пурпур. Кровавые потоки буквально бурлили из кровожадно убитых испанских пленных. Но гораздо меньше повезло тем из них, кто остался жив.

Олоннэ раз за разом резал испанцев, оставляя своих жертв без ног, рук, ушей, пальцев. Без голов. Когда стандартный набор способов убийств истощался, адмирал пиратской флотилии прибегал к еще более изощренным убийствам. Таким, от которых порой шарахались сами флибустьеры.

Утолял ли он немыслимой жестокостью собственную злость и ярость? Едва ли. С каждым новым убийством его глаза все сильнее наполнялись дьявольским безумством. Под конец связанные пленные пытались убиться головой о пальмы, ибо такая смерть была бы в разы приятнее той, что приготовил им Олоннэ.

– Из оставшихся… – заговорил, тяжело дыша, адмирал, – выберите десятку самых крепких и… – его язык заплетался, – соберите в поход. Остальных… в расход можно.

Вид пирата внушал немыслимый ужас. Парадный камзол, который утром назвали бы дорогим и красивым, сейчас полностью окрасился кровью. Она струйками стекала по обводам одежды, капая на белоснежный песок. Костюм стоило бы долго выжимать, чтобы высушить. Однако Олоннэ такой вид более чем устраивал.

Попытавшись умыться в воде, которая также окрасилась в красный, капитан через некоторое время собрал флибустьеров на берегу:

– Береговые братья! Ближайшие дни нам предстоит проторчать на этом острове, дожидаясь подкрепления! Не буду ограничивать вас в деятельности, однако то, что я собираюсь сказать, многих из вас огорчит! – Он закашлял. Схаркнув кровь – не свою, разумеется, – продолжил: – Мне не стоит и фартинга догадаться, что на захваченном судишке помимо пороха и оружия нашлось немало блестящего. Кроме того, все последние наши захваты принесли много золота. Но! То, что предстоит далее, принесет куда больше богатства и славы, нежели все эти мелкие разбои. Деньги расслабляют. Бедность – сплачивает. И потому я требую вывернуть ваши карманы, опустошить рундуки и вытрясти мешочки, хранящиеся на черный день. Если все пройдет удачно – сегодняшние богатства нам не понадобятся очень долго. А в случае несчастья те из нас, кто выживет, смогут вернуться за схроном. Остров этот большой и трудный, а местные пещеры позволяют спрятать все так, чтобы ни одна нога чужака не смогла добраться до клада. Готовьте телеги, складывайте барахло. Сегодня наши богатства будут погребены.

Видение исчезло, разорванное тысячами звуков. Во рту хрустел песок. Трудно было понять, что происходит и где я нахожусь. Последнее, что помню — знакомый голос, кричащий, чтобы я лег; затем последовал грохот и… Мне явился этот сон, который я наблюдал словно через пожелтевшую от времени кинопленку.