Иван Магазинников - Владетель [СИ]

В бойне, устроенной людьми Шардона, уцелело всего полтора десятка бойцов барона де Фурье из целой сотни. А раз выжили, значит, они оказались лучшими из лучших – самыми сильными, искусными и сообразительными, и вполне могли стать ядром будущей армии нового правителя.

– Мусор, – отреагировал Угрюмый на полученные от военного ИскИна биографии и таблицы параметров, – Одно отребье, в натуре.

– В каком смысле?

– Воры, трусы, слабаки и подлецы. Уж я-то разбираюсь в дрянных людях.

– Как ты узнал? Меня интересуют используемые тобой алгоритмы анализа и оцениваемые критерии.

– Легко. Вот эта троица – ворье и жулики.

– Почему?

– У того что в центре – уж больно рожа хитрая, а у этих двоих класс воровской.

– Согласен насчет этой парочки. А вот связи между выражением лица и склонностью к воровству я не вижу. Он – страж, причем, с довольно высоким уровнем Интеллекта.

– Вот я и говорю – уж больно у него морда умная. Ты сам посуди, твоя милость – ну зачем рядовому громиле столько мозгов?

– Пожалуй, билд у него действительно очень неэффективный. Что насчет остальных?

– Вот эти шесть толстяков – слишком много жрут. Ленивые, неповоротливые, такие – хорошая мишень, но в сече выжить ухитрились. Почему?

– Благодаря высокому показателю Здоровья?

– Да потому что не было их в драке!

– Хм. Вот этих трое выглядят очень худыми. Что про них скажешь?

– Трусы. Или слабаки. Таким достается самая худшая еда, самые ношенные вещи и ржавая амуниция. Никчемные бойцы из тех, что прячутся за чужие спины.

Таки образом, Угрюмый забраковал всех гвардейцев, кроме одного, старого покрытого шрамами ветерана с перевязанной рукой.

– Вот с ним бы я на дело пошел.

– Почему?

– Экипировка старая, но ухоженная – сразу видать, не за цену и внешний вид выбрана. Шрамов много, но получены они не по глупости или от недостатка мастерства, а от храбрости и умения уйти от смертельного удара.

Шардон перепроверил параметры своего нового начальника стражи и выяснил, что тот при назначении получил прибавку +3 к Интеллекту и Харизме.

– Бери его в офицеры.

– А можно?

– Нужно. Ты теперь у них главный.

– То есть, это я теперь типа как под тобой сам себе атаман? Ух и развернусь, в натуре!..

– Красть, воровать, убивать, грабить и насиловать – моим гвардейцам запрещено.

– А калечить?

– Запрещено.

– Пытать?

– Запрещено.

– А допрашивать?

– Можно.

– Так ты же сказал, что пытать запрещено?

– Как связан допрос с пытками?

– Ну ты, в натуре, совсем темный, твоя милость! А как иначе допрашивать можно? Сами-то они ничего не скажут!

– Тогда и допрашивать запрещено.

– А дома жечь?

– Запрещено.

– А людей?

– Запрещено.

– А гоблинов?

– Тоже запрещено.

– Я, конечно, ужесам догадался, но на всякий случай тоже спрошу – что там насчет орков?

– Запрещено.

– Ну и нудный же ты тип, твое баронство.

– Называть меня нудным типом – тоже запрещаю.

До самого замка выяснял Угрюмый круг своих обязанностей и шар наложенных на него запретов и ограничений. И отвлечь его это этого увлекательного и познавательного занятия смог лишь подозрительный звук, раздавшийся в кустах у дороги, когда до замка оставалось полкилометра пути.

– Слышь, Шардон. Кажись, нас уже ждут.

– Я велел дворецкому ожидать меня к завтраку.

– Не знаю я никаких таких дворецких. И тех типов, что в кустах засели – тоже не знаю. Зато знаю, что нашем пути кто-то положил слепильный камень и пучок травы грома. Ща жахнет!

– То есть ты утверждаешь, что мы попали в засаду?

– Зуб даю, – кивнул Угрюмый, и в его руках сверкнули кинжалы.

Барон де Шардон вооружился сковородкой, и, надо же так случиться, что именно в нее и угодил камень, брошенный засевшими в кустах неизвестными. Вспыхнуло, но совсем слабо, даже дебаф «Ослепления» ни на ком не повис.

Система сообщила о переходе в боевой режим, и на дорогу перед путниками высыпали…

– Орки, – сплюнул перед собой начальник стражи, – Зря ты их мочить запретил.

– С этого момента я разрешаю тебе применять силу против враждебно настроенных орков.

– До смерти?

– До смерти.

Угрюмый довольно ощерился. Тем временем, один из орков вышел вперед и прокричал:

– Урага кхар’ду, бака-табака!..

Шардон повернулся к своему спутнику:

– Что он говорит?

– Этот-то? Говорит, урага кхарду бака табака какая-то.

– А что это означает?

– Мне по чем знать? Я по-орковски только «хоба» знаю, да «лок тар огар».