Харитон Мамбурин - Посадка в лужу

— Поэтому ты так легко и непринужденно отправил целую страну в забвение? — поинтересовалась Митсуруги, рассматривая меня как какое-то странное насекомое.

— Нет, — охотно сказал я, — Просто представь себе, что Внутренний Мир — другая планета. С самого начала, те, кто нас здесь опознал, отнеслись к нам враждебно. С целью захвата, допроса, черт знает чего. Ладно бы им были действительно нужны, но был же Гиндос? Я просто… не стал задумываться. Так же, как и местные.

— …и лихо поднял свой уровень! — японка саркастично показала мне большой палец.

— Дура ты, — с сожалением сказал я, указывая себе над головой, — Вот это — куда ценнее уровня.

— Статус самого массового убийцы в истории?! — розовые бровки почти улетели на затылок, — Серьезно???

— Серьезно, — выделил я ей кивок, — Это — страх.

— Ерунда, — покачала головой девушка, — Я могу тебя убить движением пальца. Смысл бояться тебя?

— Можешь, — согласился я с ней, помолчал для нагнетания эффекта, но потом добавив, — Но я вернусь. Вот этого уже бояться стоит… если тебе есть что терять, кроме времени.

Митсуруги несколько секунд вникала в сказанные мной слова, а затем глубоко задумалась. Я ухмыльнулся, набил трубку, и, закурив, вернулся к книге. Несмотря на часто демонстрируемую друг другу неприязнь, подставы, обманы и попытки эксплуатации друг друга, мы поддерживали довольно нейтральные с точки зрения современных норм отношения. До выхода из глубин планеты мы с Ай союзники. Мои демарши она вполне может воспринимать как рекламу или наоборот — превентивное запугивание, мол «я кусаюсь, ваше архимагичество, говорю на тот случай, если вам взбредет в голову меня немного поиспользовать». Вполне логично с точки зрения орка-наемника, который умудрился взять начальство за тестикулы.

Хорошо еще, что она прекратила допытываться, не Соломон ли я. Откровенного разговора на эту тему мне не хотелось, более того, я считал признание опасным. С Митсуруги вполне станется не только испугаться, но и понять, что я имею к ней определенные претензии, которые собираюсь воплотить самым нежеланным для нее способом. Репутация Джаргака говорит сама за себя. Узнав меня, она вполне может послать к чертовой бабушке как пирамидки, так и местных богов с их хотелками.

После этого серьезных разговоров не было. Дни тянулись для меня один за другим медленно и печально — кьюри и Он не особо горели желанием общаться, а Митсуруги моталась по всей пещере, выполняя для Него какие-то мелкие задания в обмен на что-то, о чем говорить отказалась.

Но немного с местными я пообщался. Если бы кьюри были людьми, а Он — богом, то это был бы самый хороший, но совершенно бесполезный бог. Его творения ни в чем не нуждались, а следовательно — почти не имели стимулов к развитию. Сухие грибообразные человечки буквально проживали прямо на готовой пище, имели свободный доступ к влаге, а из развлечений могли лишь общаться друг с другом. Чем и занимались — Он внедрял своим кьюри разные пакеты информации, а потом наблюдал, как они их обсуждают. Говорить же со мной что Ему, что кьюри было очень неудобно — так как это приходилось делать с помощью голосового аппарата. Та же самая Ай, спокойно отправляющая Ему поясняющие пакеты информации мысленно, была куда предпочтительнее.

Зато хозяин пещеры выделил Митсуруги материал, заменивший мою кожу, что сильно обрадовало одного конкретного орка. В остальном делать было нечего — только, тренируясь, подбрасывать монетки в Доме Матери, привыкая к изменившимся характеристикам тела, а также медитировать и читать книги. О силовых тренировках речь идти не могла — буквально всё вокруг было Им, а Он просил Его больше не калечить.

Жизнь грибных человечков мне казалась чрезвычайно унылой — их ежедневная рутина была однообразной и одинаковой, что у стариков, что у младенцев. Проснувшись, кьюри шел на «водопой» — черную поляну с влажной почвой. Там он втыкал обе свои ноги поглубже в рыхлую землю и замирал приблизительно на полчаса… в среднем. Дети «пили» минут по десять, а старики могли и несколько часов так проторчать. Насытив тело влагой, разумный гриб волокся к кормушкам — растущим прямо посреди деревни низким растениям, в чашеобразных цветах которых собирались питательные споры. Кьюри ели их, зачерпывая руками. После насыщения себя питательными веществами, начиналась творческая часть их жизни — каждая особь искала себе собеседника, с которым проведет остаток дня, до условной ночи, когда весь народ уйдет спать.