Михаил Савич - 3- книга. Штурм

— И это тоже, по обычной схеме, но здесь что-то необычное есть на его детей. Что-то в глазах у нашей протеже я увидел, когда она о них говорила. Возможно, что они все границы перешли, о чем отец, скорее всего, не знает. Перспективно. А ребят своих ты пожестче. Перед таким заданием их нужно на денек на стройку отправить. Все должно быть натуральным и вид внешний и запах. Это серьезно. Сейчас они в метро спустились, будь там грамотный мент на входе, мог бы заинтересоваться, почему такие чистенькие строители и пахнут не бетоном, духами дорогими.

— У них все документы настоящие, без сучка и задоринки.

— Еще того хуже, такое несоответствие может и напугать органы. Тут и до ФСБ недалеко.

— Напугал. Исправлюсь.

— В общем работай. До связи.

…

Здравствуй дорогой дневник.

Как-то я наткнулся на такую фразу, автора не помню, но фразу забыть не могу. Что вообще она может означать? В то время писали на бумаге, но вряд ли автор обращался к ней. Если это так, то кому он желает здоровья? Себе самому? Это я понять могу, редко кто этого не желает, настолько редко, что я таких не встречал. Странно, но фраза в память запала и это значит, что необходимо ее использовать.

Здравствуй недолго дорогой мой жесткий диск, я тебя сегодня убью. Извини. Пусть тебя утешает то, что ты будешь не единственной моей жертвой.

Я собираюсь убить человека.

От одного написания такой фразы под кожей пробежал холодок. Но решение я принял давно и много раз обдумывал, сомневался, но всегда возвращался к нему. Как же я дошел до такого? Кто я такой сейчас, каким был и каким стану после этого? Убийство. Недавно перечитал Достоевского — не помогло. Метания Раскольникова мне ясны, но не близки. Читается легко и верится в происходящее, но как ему в голову могло прийти убийство старой беззащитной женщины? Понять, а тем более примерить это на себя я не могу. Топор это уже что-то совсем дикое.

Так что это мое решение осталось незыблемым. До сих пор к людям совершавшим хладнокровное преднамеренное убийство я относился резко отрицательно, иногда можно было понять их мотивы, но принять и одобрить этого я никогда не мог и сейчас вынужден бороться с самим собой. С тем обычным пареньком, который рос в обычном питерском дворике, дружил с мальчишками, бегал за девчонками, всегда и однозначно не одобрял любой криминал. Это влияние воспитания, может быть, сказываются предки.

Стоило задуматься о прошлом и нахлынули воспоминания, все еще болезненные.

У родителей я был один и меня баловали всю жизнь. Никогда я всерьез ни в чем не нуждался и бедность видел только у других. Учился легко, без напряжения, все учебники я читал всегда на пару лет вперед и легко все усваивал. Друзья, подруга, ставшая постоянной, Наташа, красавица и при этом совсем не дура. Такое тоже бывает. Нет, правда. Я даже двух таких знаю. Обычно красивым девочкам с ранних лет все дается почти даром, все ими восхищаются, учителя мужчины ставят завышенные оценки. Учительницы, как ни странно, — тоже, это в следствии того, что понимают — будущее красавицы и так обеспечено и ей напрягаться в жизни не придется. Красивых балуют все и чем дальше, тем больше. Среди сверстников им гарантирована популярность. После пятнадцати им вообще ни о чем беспокоиться не приходится, кроме своей безопасности. Отсутствие необходимости напрягать мозг в детские и юношеские годы приводит к необратимым последствиям. Но это я отвлекся — очень не хочется возвращаться к мрачным воспоминаниям и рассуждениям.

Моя идиллия закончилась, когда мне было пятнадцать. В один день. Авария нашей совершенно новой машины и смерть их обоих. До сих пор вспоминаю с комком в горле. Вряд ли мне когда-нибудь будет еще раз так плохо.

Прежняя жизнь кончилась. Из атмосферы заботы и любви я попал в кошмар тоски, отчаянья и одиночества. То надежное, доброе, любящее где я вырос и куда возвращался каждый день, не обращая особого внимания и воспринимая как должное, исчезло, оставив за собой пустоту и щемящую боль в груди.

Первые дни после этого я помню смутно, какие-то незнакомые люди приходили и задавали какие-то вопросы. Что-то я отвечал. Помню друзей, Сергей пришел сразу, как узнал, Наташка прибежала, мокрая от слез. Они оба молчали, просто были рядом. По-моему я не плакал, но не уверен. Временами в памяти провалы. Потом я пустился во все тяжкие, чтобы унять боль я начал пить, помогало мало и ненадолго, дальше — больше. Хорошо, что до тяжелой наркоты дело не дошло и это отнюдь не моя заслуга. Когда Серега узнал от меня, что я попал в результате заплыва по притонам, в компанию угонщиков дорогих машин он меня решил встряхнуть радикально. Этот разговор я помню до сих пор: