Руслан Мельников - Рыцари рейха

Бурцев нырнул под брюхо лошади. Там, с другой стороны к седлу приторочен «MG-42», отбитый у цайткоманды СС на Чудском озере. Ручной пулемет со сложенными сошками готов к бою. Коробка барабанного магазина на полсотни патронов топорщится слева. Первый патрон ленты — в патроннике. Взята эта бандура вообще-то на крайний случай. Но уж куда крайнее-то?! Бурцев выругался: он так надеялся договориться без пулемета! Ан не дают...

Пьяная орущая толпа ничего не видела. Или не желала видеть. Или не желала понимать. Толпа не остановилась, когда Бурцев выступил из-за лошади с 11-килограммовым «MG-42» наперевес. Пулеметный ремень давил плечо, зато руки почти не ощущали веса оружия. А толпа надвигалась. Метров двадцать уже осталось. Или пятнадцать. Бей хоть прямо с рук — не промахнешься. Но нельзя же вот так сразу устраивать расстрел демонстрантов!

Первую очередь Бурцев пустил поверх голов — в белый свет, как в копеечку. Грохот и раскаты затяжного эха над Волховом... Бьющаяся от ужаса лошадь на привязи. И многоголосый нечеловеческий вопль...

— Гро-мо-мет! У него громомет!

Толпа встала. Как вкопанная. В каком-то десятке метров. Ага, проняло?!

— Расходились бы вы по домам, гой еси, люди добрые! Мля!

«Добрые люди» с дурными глазами и красными испуганно-злыми лицами тормозили. Он поторопил: вторая очередь прочертила неровную границу между Бурцевым и толпой. Пули застучали о мост под ногами новгородцев. С дощатого настила полетела щепа. Пунктир пулевых отверстий отчетливо обозначился на затоптанном до черноты дереве.

Есть! Толпа кричала и пятилась. Отвоевано еще метров пять. Десять... Были б новгородцы не пьяными — бежали б давно, теряя порты. А так — нет. Так соображают долго. Впрочем, хмельные головы быстро трезвели.

— Уходите, пока добром просят, а? — снова предложил Бурцев.

Он стоял. Толпа откатывалась. Отступали здоровые, отползали побитые. И слава Богу! Лишь бы в людей стрелять не пришлось.

И словно кто прочел его мысли.

— Не бо-и-ись, христиане! Не могет Васька гром и стрелы незримые колдовские в нас метать! В том нам заступа Божия перед чернокнижием нечестивым!

Толпа остановилась где-то на середине моста. Засомневались люди, загомонили, стряхивая оцепенение ужаса. Выходило не так, как хотел Бурцев. О страшной силе «невидимых стрел» были наслышаны все. Но, похоже, новгородцам действительно невдомек, почему колдовской громомет шуметь — шумит, а людей не валит. Стрельбу вхолостую — на испуг — здесь не признавали. Смертельное оружие должно бить насмерть — так разумели новгородцы. А если оружие не бьет... Значит, не страшное оно уже и не смертельное вовсе. Бунтари приободрились:

— Вперед, други! Господь оборонит нас! Нешто отступим теперь перед балвохвалом?!

— Бе-е-ей колдуна!

— В Волхов людишек княжьих!

— Круши-и-и!

— Васько-то один всего!

— На костер его!

— А девку чернокнижника растянуть и четвертовать!

— Только потешимся с ней по первоначалу!

— Га-га-га!

Пьяным взбудораженным людом управлять просто. Пьяный взбудораженный люд хорошо разумеет громкий окрик, да ко времени брошенное глумливое словцо. А вот остановить возбужденную толпу нелегко. Остановить ее может разве что вид собственной крови. И чем крови той будет больше, тем лучше.

Живая стена боязливо, осторожно, но все же снова надвигалась на Бурцева.

Вид крови?.. Снова палить в воздух или под ноги — бессмысленно. Это будет демонстрация слабости. А слабость только раззадорит обозленных новгородцев. Стрелять на поражение? Нельзя. Свои же, русичи. С ними ведь бок о бок немца воевали! И что же, косить теперь их из немецкого же пулемета?!

Но и не стрелять нельзя. Если не остановить толпу сейчас на мосту — просочится зараза на Софийскую сторону, всколыхнет весь Великий Новгород. Когда-то, много лет... много лет тому вперед омоновское оцепление в Нижнем парке вышло навстречу бритоголовым скинам — вышло без оружия, уповая на одни лишь спецсредства и собственную крутизну. То была ошибка. Сейчас Бурцев мог ее повторить. А мог и не повторять.

Он поднял теплый ствол «MG-42»:

— Да стойте же вы, дурни!

Дурни стоять не желали. Дурни шли. Лезли на пулемет. Хмурые, злые, рычащие, кричащие... Испуганные и от того еще более страшные.

— Смерть колдуну!

— Смерть бесерменам татарским и княжьим дружинникам!

— И женам их и детям!

— Долой князя!

Вот ведь гадство! Бурцев тряхнул пулеметом:

— Остановитесь! Одумайтесь, олухи царя небесного!