Дмитрий Казаков - Московская метель

— Нет…

Ответ получился рассеянным, поскольку в этот момент он думал о том, что наступил антракт. Что, может быть, именно сейчас нужно выбраться из ложи, отправиться в буфет, куда непременно поведет всех Анна Юрьевна.

Но он же не знает, как устроен театр, где что находится… и может заблудиться!

— А зря! — голос соседа неожиданно стал властным, в нем появились звенящие командные нотки.

— Э, в смысле? — Мишка повернул голову. — Что вы имеете в виду?

— Всякая вещь, предмет, явление имеют власть над нами и над миром, поскольку мы придаем им значение, — тучный заговорил иначе, совсем не так как ранее. — Наделяем смыслом. Поверила Мари, что ее подарок на Рождество может ожить — так и случилось…

Исчезло оханье, пропал рассеянный взгляд, в кресле словно оказался другой человек, даже тучность куда-то ушла, осталось лишь белое, висящее в воздухе лицо с черными пустыми глазами.

— Но когда получившая собственную волю сказка пошла совсем не в ту сторону, куда девочка хотела, она вмешалась снова. Разбила очарование, запустив в него банальностью. Швырнув башмак, иными словами!

— З-зачем вы все мне это говорите? — спросил Мишка. — Для чего?

— А потому, молодой человек, что это может тебе помочь, — тон соседа помягчел, губы растянулись в улыбке. — Ты уступил мне место, и я обязан вернуть тебе сторицей… иначе нельзя.

— Но чем помочь?

— Ты не понимаешь… то, что ты носишь с собой, нужно так или иначе обезвредить. Позволим хозяину этой вещи довести планы до конца — и все, не будет больше чудес и театра. Таким как он, чудеса не нужны, их интересуют лишь деньги и власть.

Мишка обмер.

Откуда… откуда он знает о золотых часах, что надежно спрятаны в кармане куртки?

Кто этот человек?

— Я что, должен бросить в них ботинком? — спросил он, растерянно моргая. — Объясните! Может быть, я отдам их вам?

Белое лицо отдалилось, будто сидящий в кресле человек отшатнулся.

— Нет! Нет! — сказал он с тревогой. — Я не могу это взять… Сейчас я покажу тебе!

И в этот самый миг лампы в зрительном зале начали гаснуть — антракт закончился.

Мишка упустил шанс… придется ловить Анну Юрьевну после спектакля.

В ложе стемнело, и сосед вновь появился в поле зрения целиком — оплывшая, грузная фигура, трость на коленях, белоснежное пятно рубашки и четко выделяющаяся на ней клякса бабочки.

— Смотри через них! — воскликнул он, протягивая те самые очки на палочке.

Мишке очень хотелось сказать, что у него хорошее зрение, но он послушно взялся за ручку, поднес к глазам. Перед глазами все поплыло, и он обнаружил, что на сцене все резко поменялось: исчезла елка, звездное небо, появились очертания богатого дворца, колонны и уводящие под потолок лестницы.

По одной из них спускался старик в чалме и восточном халате со звездами, и под мышкой он держал мешок.

— Славен будь, великий царь, знал меня отец твой встарь! — пел он, переступая со ступеньки на ступеньку.

Внизу, посреди сцены, толпились бояре в высоких мохнатых шапках, а впереди всех стоял другой старик в блестящем облачении. На голове его красовалась корона, седая бороденка воинственно топорщилась, но все равно выглядел он жалко, потерянно.

— Смотри, смотри, — прошептал в ухо сосед. — Так наделяют значением предмет!

Обладатель халата со звездами вытащил из мешка сделанного из золота петуха, тот забил крыльями, и в зрительный зал полетел звонкий голос:

— Ки-ри-ри, ки-ри-ку-ку! Царствуй, лежа на боку!

— И теперь эта безделица, игрушка определит судьбу целого государства…

Мишка смотрел, пытаясь понять, что происходит, и какое это отношение имеет к нему и к вокзальной находке.

Царь по зову вещей птицы отправлялся в поход, обнаруживал убитых сыновей и шатер с красавицей внутри. Та игриво восклицала: «Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Не боюся я греха!», и падал наземь старик в белоснежной чалме.

— Ты видел удар, понял, как надо это делать? — спрашивал сосед, но Мишка не мог ничего сказать.

Все его внимание поглощало то, что происходило на сцене.

— Вижу, что понял, когда надо, повторишь. Только бить надо было не старика, а петушка… — в шепчущем голосе прозвучало удовлетворение.

Очки на рукоятке — лорнет, да, теперь Мишка знал это слово — дрогнули в руке.

Сцена вновь изменилась, на ней возникли женщины в крылатых шлемах, свирепые бородатые мужчины в кольчугах, русалки, карлики и великаны, мрачные глубины реки, скалы и исполинское дерево… и кольцо, проклятое украшение, переходящее из рук в руки, несущее всем владельцам лишь горе и гибель.