Юлия Тютюник: Джонатан Кристофер Моргенштерн (СИ)

Предисловие

Меня зовут Джонатан Кристофер Моргенштерн.

Вы знаете меня как сына Валентина Моргенштерна и Джослин Фейрчалд. Моя младшая сестра — Кларисса Моргенштерн.

Вы знаете меня как чудовище, желающее власти. Но, боюсь вы не знаете меня настоящего, не Себастьяна, а Джонатана.

Я расскажу вам о себе с самого начала, с дня моего рождения.

Напоминание

Я влюбилась в него в шестнадцать лет. Тогда Валентин казался совершенным: умный, забавный, прекрасный, очаровательный… Понимаю, вы думаете, полюбить его могла только безумная. Однако, вы видели нынешнего Валентина. А тогда, в школе, его все обожали. Юный Валентин излучал свет, словно открыл дверь в некую часть вселенной, к источнику этого света, которым еще можно и делиться с окружающими. По Валентину все девчонки сохли, и казалось, у меня ни единого шанса. Во мне ведь ничего особенного парни не находили. Моим лучшим другом стал Люк, и я держалась ближе к нему. Однако, он выбрал меня.

Я вышла за него в восемнадцать. Валентину исполнилось девятнадцать.

Родные — и Люк — радовались. Думали, Валентин — отличная пара. Он и был отличной парой… в юности… Единственный, кто отговаривал меня от свадьбы, это Мадлен. Мы дружили со школы, и, когда я рассказала о помолвке, она заявила, будто Валентин на самом деле эгоистичен и нетерпим и под маской шарма прячется страшная аморальность. Я упрекнула Мадлен в ревности. Но она оказалась права.

Мы жили счастливо, по крайней мере, первые годы. В поместье родителей, за городом. Валентин не хотел жить в пределах Аликанте и то же советовал остальным членам Круга. Хотел избежать любопытных глаз Конклава. Вэйланды поселились всего в миле от нас, недалеко обосновались и прочие: Лайтвуды, Пенхоллоу. Вокруг нас кипела жизнь, работа, и я ощущала себя словно в центре мира, подле Валентина. Он же ни разу не дал мне почувствовать себя не у дел, ненужной. Напротив, я стала ключевым элементом Круга. Одной их тех, к чьему мнению Валентин прислушивался. А он все твердил, что без меня ничего не добился бы, остался бы никем.

Валентин так говорил — и при этом лгал. Он просто не мог остаться никем. Он родился быть вождем революции. Все больше и больше народу присоединялось к Кругу. Все больше людей заражал Валентин своей страстью, блеском новой мысли. В ту пору он почти не заговаривал о нежити, только о старых, негибких и неверных законах. О реформе Конклава. Дескать, в мире должно быть больше нефилимов, мы должны сражаться с демонами в открытую, не прятаться. Гордо исполнять миссию. Соблазнительная идея: мир, где монстры нас боятся, а примитивные боготворят. Мы были молоды и считали: да, благодарность необходима. И ни о чем не догадывались.

Вскоре я забеременела.

Я была счастлива узнать, что скоро стану матерью. Валентин — тоже. Он говорил, будто мечтает стать отцом, помочь сыну стать воином, как ему самому помог отец. «А если родится дочь?» — спросила я. «Девочка тоже станет бойцом, не хуже мальчика», — с улыбкой отвечал Валентин, и мне тогда все казалось идеальным… Затем покусали Люка. Говорят, шансов, что с укусом передастся ликантропия, — один из двух. Я бы сказала: три из четырех. На моей памяти ни один укушенный не избежал инфекции, и Люк — не исключение. В следующее полнолуние он обратился, а наутро пришел к нам на порог, весь в крови и лохмотьях. Я хотела утешить друга, однако Валентин загородил меня, сказав: «Ты беременна». Как будто Люк собирался вырвать у меня дитя из-под сердца. Я по-прежнему видела перед собой Люка. Но Валентин увел его в лес и вернулся позднее один. На расспросы ответил: дескать, Люк в отчаянии покончил с собой. Предпочел… смерть.

А на самом деле Валентин просто дал Люку нож. И заставил Стивена развестись с Аматис. Только потому, что его шурин стал оборотнем.

Но тогда я этого не знала. После известия о смерти Люка я словно провалилась в бездонный колодец. Все время спала, ела только из-за ребенка. Примитивные такое состояние называют депрессией, но у нефилимов подобных слов нет. Валентин решил, что у меня трудная беременность, и сказал всем, будто я заболела. Потом и правда напала болезнь — бессонница. По ночам мерещились странные звуки, вопли. Валентин снабдил меня снотворными зельями, но от них только снились кошмары. Очень страшные: словно Валентин вонзает в меня нож или травит удушающим ядом. Утром я просыпалась измученной. О событиях во внешнем мире никто не сообщал. Оказывается, Стивен развелся с Аматис, взял в жены Селин. Я жила как в тумане. Потом… родился ребенок.