Игорь Осипов - Как я стал боевым магом

Я покачал головой.

– Я, оказывается, лояльная потусторонняя личность категории «заложные покойники [3] Заложные покойники – покойники, умершие неестественной смертью. По славянским поверьям, они могли стать нечистой силой (польск.). славянского типа среднесибирского происхождения». И на полставки меня потому же оформили. Им просто выгодно нанять неполноценного человека. Это экономия бюджета. А за экономию кто-то получит премию. Это не извинение было, а скотство.

– Премию получит Семерский как непосредственный руководитель. Я поговорю с ним, он поделится.

– Да уж, поговори, будь добр. И не забудь у него взять бланк на оформление свидетельства о легальности и удостоверения полного территориального доступа.

– А это что за такое?

– Паспорт мне не положен, а так документ будет какой-никакой. Вон медик для Светки-упырихи уже жужжит. Она же у него не только кровь сосет.

– Это тоже из новшеств? – спросил я, пропустив мимо ушей сведения об интимных связях в нашем коллективе.

– Угу. Подтверждение легальности вместо свидетельства о рождении, а удостоверение – оно как водительские права, пластик с фоткой. Там указано, где имею право быть, а откуда выгонят с треском. Представь себе, мне повезло, я везде могу быть, даже в общественных местах без сопровождения хозяина. Тебе понятно? Хозяина. Вот такая крутотень. А еще там сказано, что я твоя домашняя живность. Намордника не хватает и поводка, – зло процедила Оксана.

– Там так и сказано?

– Ну не совсем так, но близко к тексту.

– Тебя что именно не устраивает?

– Все. Я, как обычные люди, быть хочу, а не собакой с родословной. Ладно, я пошла, там Белек ползет в твою сторону. Видать, знакомиться будет.

Я обернулся. И правда ко мне шла Александра Белкина. Она остановилась рядом и тихо заговорила:

– Если вы не против, то прогуляемся. Здесь и без нас решат вопросы взаимодействия.

Она произносила слова, а сама глядела мимо меня, словно я не существовал для нее в этом мире. Зубы сами собой тихонько скрипнули, но я все же последовал за ней.

Мы спустились на улицу и молча побрели по тротуару мимо мокрых машин и серых луж. Вокруг нас возник противодождевой щит, отделявший от мелкой мороси, царившей вокруг. Разговор начался только через десять минут.

– Отец говорил с вами? – произнесла Александра.

Я кивнул, не став отрицать очевидное.

– Я сама могу за себя постоять и в вашей опеке не нуждаюсь. Вам понятно?

– Это, конечно, хорошо, но он спрашивать будет не с вас, а с меня, – ответил я, поддавшись проснувшемуся во мне зануде.

– Мне плевать, что он сказал и с кого будет спрашивать. А если он станет интересоваться моей жизнью, то я сдохла.

– Прямо-таки сдохла?

Хорошие же у них отношения в семье, если дочь разбрасывается такими словами.

– Вариант можете придумать сами, думаю, суть вы уяснили.

Она остановилась у киоска с фруктами и выбрала несколько груш. С продавцом рассчиталась, вытаскивая купюры и монеты по одной. Маленькая ладонь словно взвешивала каждую из них. При этом Александра избегала смотреть в мою сторону.

– Знаете, как-то неловко получается. Нам вместе работать, а начинаем с неприятных слов, – произнес я.

– Я понимаю, что вы тут ни при чем, но свою политику я озвучила. Если не будете касаться этой темы и не будете слишком назойливы, то есть шансы на мир. И не надо называть меня Шурочкой или Сашенькой. Не перевариваю.

– Худой мир лучше доброй войны, – выдал я старую пословицу.

Она кивнула, потом подняла руку в немой просьбе помолчать, а сама стала прислушиваться к чему-то. Минуты три Александра простояла, замерев, как скульптура. На секунду показалось, что она перестала дышать. Но вскоре схватила меня за руку и потянула в сторону от дороги через дворы.

– Быстрее! Ну же, быстрее! – подгоняла она меня на ходу.

Пять минут бега почти через весь жилой массив, и мы оказались у старой кирпичной двухэтажки всего в ста метрах от станции метро. Аварийное здание подлежало сносу, но работы были заморожены.

Александра, не объясняя причин, затянула меня в единственный подъезд со сгнившими дверями, которые были сейчас открыты. Стал слышен странный шум, перемешанный с детским плачем. Когда влетели в одну из комнат, то не поверили глазам. В углу сидел на корточках, сжавшись, мальчонка лет шести. Одежда на нем была изодрана и испачкана грязью.

А перед ним шел бой. Десяток здоровенных крыс с писком бросались на аморфную тварь. Та шевелила многочисленными глазами и била в разные стороны щупальцами, стараясь задеть грызунов. Пяток зверьков уже валялся искомканными трупиками под сущностью. Перед ребенком стояла на задних лапах белая крыса размером с крупного кота и, не переставая, верещала. Причем стояла она спиной к мальчику.