Андрей Васильев - Останний день

Но то было до прихода сюда. А сейчас опять зашебуршились в голове мысли насчет того, что одному, конечно, тяжело, вот только спокойнее. Опять же — в разговоре придется ведь выложить почти все, что мне рассказал Арвид, и кто знает, как местные обитатели данным знанием распорядятся? Возьмут и зажмут моего сегодняшнего собутыльника в клещи, основываясь на услышанном. И все, поползет по Ночи слушок, что новый Хранитель кладов на самом деле крыса и стукач. Кому-то, может, на такой поворот событий плюнуть и растереть, слова не пули, они не ранят. Но не мне. Репутация, по большому счету это все, что у меня осталось. Свободы нет, ее по кускам растащили новые друзья, а также родственники, как действующие, так и потенциальные, независимость, благодаря Великому Полозу тоже потихоньку улетучилась, а счастья в нашем бренном мире вообще не существует. Если я еще и самоуважения лишусь, то жить станет незачем.

Со всеми этими мыслями и терзаниями я, словно соляной столб, застыл у закрытой двери, со стороны, должно быть, являя собой забавную картину. Впрочем, этот факт меня не слишком беспокоил, я решал для себя важный вопрос — постучать или нет? Или просто взять и уйти отсюда, а после, махнув на все рукой, позвонить Арвиду и сказать ему «да»?

Решение я так и не успел принять, потому что дверь, открываясь, скрипнула, чуть не треснув мне в лоб, в чем, бесспорно, при желании можно было усмотреть руку судьбы.

В конкретном данном случае роль этой самой руки сыграло забавное существо, похожее то ли на муфту, в которой старорежимные дамы руки грели, то ли на меховой шарик, то ли… Вообще не знаю на что. К тому же у него еще и одного глаза не хватало.

Может, это то самое Лихо Одноглазое, о котором в сказках писали? И Стелла не так давно утверждала, что оно на белом свете существует.

— Валера? — удивилась Павла Никитична, сидящая за столом в глубине небольшой совсем комнатушки — Вот не ждала! Никак пришел с меня должок стребовать, а? Быстро, быстро. Или, думаешь, я на тот свет отправлюсь, и тебя с носом оставлю? Так не бойся, я бабка крепкая, еще всех вас переживу.

— Меня так точно — заверил ее я — С моим-то умением находить проблемы на свою голову.

— Эк тебя скукожило — заметила старушка — Вчера вроде весел и бодр был, а нынче в печали. Неспроста это. Ну-ка, Афоня, подай гостю стул, да чайку ему плесни.

Мохнатик изобразил своей лапой, на которой под неярким светом вдруг сталью блеснули острые коготки, приглашающий жест, после мягко протопал в угол и приволок оттуда к столу стул на гнутых ножках. Надо же, а мебель-то чуть ли не музейная. Повидал я такую в гарнитурах на аукционах, когда туда с мамой ездил. Этому стулу, поди, лет сто пятьдесят, кабы не больше.

Да и вообще это была странная комнатка. Как я сказал, совсем небольшая, в ней еле-еле поместились продавленный кожаный диван с массивными спинками, стол, несколько стульев и украшенный резьбой комод. На стенах были развешаны какие-то старые плакаты и афиши, больше частью аляповатые, а на одной из них, на небрежно вбитом гвозде, еще и шашка болталась. Большая, изогнутая что твой полумесяц, и с красным темляком.

— Спасибо — поблагодарил я странное существо, которое после моих слов довольно фыркнуло и поставило передо мной блюдце и чашку, которые, пожалуй, что, являлись ровесницей стула. «Кузнецовский» фарфор, не иначе как. Ну да, вот и овальное клеймо, «Фабрики в Дулеве М. С. Кузнецова». Не скажу, что это прямо антиквариат-антиквариат, даже несмотря на войны, революции и все остальные напасти до нашего времени подобной посуды дошло много, но чашечка все же пусть с небольшой, но историей.

— Остатки былой роскоши — верно истолковала мои действия Павла Никитична — Знаешь, я век прожила, добра особо не нажила. Сначала-то вроде как все было — и квартира, и побрякушек целый ларец, и мебель, и любовников куча. А потом глядь — ничего и не осталось, разве что только вот, чашки да вилки. Но я не в обиде на судьбу. Нет. Когда уходить время придет, мне будет что вспомнить, и это, на мой взгляд, самое главное и есть. У меня была очень интересная жизнь, Валера, и ни минуточки из нее я зря не потратила. А еще я ни о чем, что в жизни этой творила, не жалею.

— Могу только позавидовать — абсолютно искренне произнес я — Спасибо!

Последнее слово было адресовано мохнатому Афоне, который налил мне чаю и пододвинул поближе вазочки с баранками, вареньем и конфетами.

— Он не домовой — верно истолковала мой очередной взгляд, что я бросил на странное существо, Павла Никитична — Афоня ведьмачий помощник. Ты же знаешь, кто такие ведьмаки?