Антон Емельянов - Маска из другого мира

Он не признался прямо, что манипулировал мной. Но между строк это все же читалось, по крайней мере, я так видел. Гонгадзе сказал, что я умею сохранить лицо, так? А еще что я сильнее и умнее? На мой взгляд, тут все очевидно — он принял меня за наивного простачка и новичка, решив сходу подавить волю своей способностью. Однако я сумел выдержать давление и отказать ему. Круто, конечно, но теперь другой вопрос, что главреж ТЮЗа будет делать дальше.

— Спасибо, Автандил Зурабович, — сказал я, желая расстаться со столь могущественной маской по-доброму. — Если позволите, я бы вернулся к своим…

— Разумеется, — вполне дружелюбно кивнул в ответ Гонгадзе. — Уверен, вам еще многое предстоит обсудить. Например, как вы все же собираетесь выходить из положения с отсутствием Доктора… Спроси у Артемия, насколько он уверен в конечном успехе.

Очевидно, Гонгадзе понял, что после устроенного им представления обычный разговор уже точно ничего не даст. По крайней мере сейчас — вот он и не стал больше давить, а лишь забросил удочку на будущее, опять напоминая об отсутствии у нас этого самого доктора, кем бы он ни был, и пытаясь тем самым посеять в моей душе сомнения. Вот уж и правда старый лис, как говорил о нем Иванов… Но после такого грубого наскока с образом рыбы и поедаемого ею человека я буду слушать тюзовского режиссера разве что из вежливости. А еще, возможно, я смогу узнать для себя что-нибудь любопытное. Например, о том, чего стоит опасаться уже в компании Иванова…

— Конечный успех — это возвращение? — уточнил я, поддерживая разговор.

— Именно, — Автандил Зурабович кивнул, отвечая на мой вопрос. — Ты знаешь, многие кланы уже не рассчитывают отвоевать наш прежний мир и лишь зарабатывают деньги, принося из рейдов всякую полезную мелочь. Более богатые за них платят, по-прежнему ставя перед собой цель вернуться на родину. Здесь уже вопрос приоритетов. Кому-то достаточно просто быть бедняком среди нищих. А кто-то не забывает о том, что развитие при желании может быть бесконечным. И не допускает ошибок, погрузившись в свои мечты и забыв об осторожности…

Он замолчал, явно давая мне возможность обдумать его слова. Намекает на то, что у Артемия Викторовича нет реальных планов, а он, Гонгадзе, эдакий Боливар в мире масок? Чуть ли не единственный, кто искренне озабочен возвращением домой? Что ж, пускай. В ТЮЗ я все равно не пойду, а вот попытать Иванова на тему его планов теперь точно будет хороший повод.

— Я благодарен вам за информацию, — я решил, что стоит отметить пусть даже деланную благосклонность Гонгадзе. — И обязательно все это учту.

Режиссер ТЮЗа вежливо улыбнулся, блеснув стеклами очков. Разумеется, он прекрасно понимал, что мои мысли могут разительно отличаться от того, что я говорю. Но попытку разойтись если не дружески, то нейтрально, явно оценил.

— Ты хороший парень, Михаил, — неожиданно тепло сказал он, хотя цепкий взгляд, способный заставить поежиться, никуда не делся. — У тебя не самая сильная маска, но и не всегда в войне побеждают солдаты. Настоящее оружие — это дипломатия. Ты далеко пойдешь, только не растрачивай свой потенциал попусту.

— Потенциал? — подобные зеркальные вопросы не раз выручали меня в повседневной жизни, уверен, и в разговоре с Капитаном помогут.

— Настоящий Труффальдино слаб, — улыбнулся Гонгадзе. — Но это не мешает ему добиваться своего, будучи подле сильных. Впрочем, не буду тебя более задерживать. Был рад знакомству.

Он явно на что-то намекал, но я пока просто не мог понять на что именно — не хватало информации о мире масок. Впрочем, теперь у меня появилось еще несколько направлений, в которых можно будет покопать.

— Взаимно, Автандил Зурабович, — я вежливо пожал протянутую мне ладонь, сухую и крепкую как у уверенного в себе человека.

Гонгадзе вновь блеснул стеклами очков, смерив меня изучающим взглядом, и пошел по своим делам. Чинно, степенно и в то же время как-то по-военному экономя движения — я знаю эту походку, потому что мой дядя Коля по маминой линии служил офицером еще в ГДР. И даже спустя много лет после выхода на пенсию сохранил свою выправку и манеру двигаться. Получается, режиссер ТЮЗа не всегда был гражданским? Или это опять же из-за маски и многолетних сражений с демонами-хутхэнами?

Мимо меня пронесли поднос с шампанским и сладкими тарталетками. Я тут же вспомнил, что не успел поужинать, и об этом с довольным урчанием подтвердил мой желудок. А еще я неожиданно для самого себя облизнулся, вызвав улыбку рыженькой девушки-официантки в белом переднике. Подмигнув ей, я проигнорировал спиртное (всегда плохо чувствую себя после шампанского) и набрал целую ладонь маленьких сладких пирожных. Кажется, ягодные, судя по цвету и запаху. Запихнув в себя сразу несколько штук, я заграбастал рукой с подноса еще десяток, и официантка посмотрела на меня уже с легким осуждением. Да что же это со мной? Голод голодом, но воспитание никуда не должно было деться… Ребро Чацкого! Труффальдино же в пьесах всегда жрет словно не в себя! Неужели и мне передалась эта особенность, как носителю его лика? Вот уж побочка так побочка, как сказал бы Денис, мой приятель-врач.