Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

Чем ближе становился этот немыслимый отпуск, тем глубже Эва погружалась в туман, который делал её повседневную жизнь похожей на сон, и это, конечно, было настоящим спасением. Во сне ещё и не такое возможно. Значит, спим дальше. Иди к чёрту, явь.

/Гест говорил ей: этот туман – лучшее, что могло с тобою случиться. Это туман перехода, милосердный пограничный туман. Ум мутится ровно настолько, чтобы ты с него не сошла.

Гест говорил ей: ты сейчас переходишь границу, которая пролегает между тобой и тобой. Между человеком, которым ты здесь родилась, и существом, которым когда-нибудь станешь. А вот прямо сейчас ты – само превращение. Не столько персона, сколько процесс.

Гест говорил ей: на самом деле, это прекрасный период. Ты представить не можешь, с какой нежностью будешь потом его вспоминать. Будь моя воля, я бы каждый день превращался во что-то иное, ради радости быть процессом. Но так часто почему-то нельзя.

Гест говорил ей: не тревожься, чем бы дело ни кончилось, самое страшное с тобой не случится. Прежней девочкой Эвой, которая может пойти на попятную и отказаться от своей чудесной судьбы, ты уже никогда не станешь. Дороги назад больше нет.

А когда Эва холодела от этого «нет», Гест улыбался и гладил её по голове. Его прикосновение было даже лучше тумана, или оно само и было туманом, или Эва в такие моменты вся целиком становилось пограничным туманом, и больше уже никем./

Впрочем, туман туманом, но с текущей работой как-то справлялась и порядок в доме худо-бедно поддерживала, и ежедневно утешала по скайпу и вайберу перепуганных новостями маму с сестрой. И чемодан собирала – не торопясь, заранее, вдумчиво, дотошно расспрашивая Кару о капризах элливальской погоды. Даже купальник взяла. И предусмотрительно наврала всем заинтересованным лицам про грядущую информационную интоксикацию, что в отпуске якобы по совету психолога отключит все средства коммуникации, не только интернет. Удивительно, но враньё зашло как по маслу, даже мама горячо поддержала идею: давно пора! В этом смысле, времена сейчас довольно удобные, твори что угодно, главное не забудь объяснить окружающим, что это не сдуру, не для собственного удовольствия, а психолог за деньги рекомендовал.

В городе пусто, по улицам почти никто не гуляет; это, слава богу, не запрещается, но горожане так боятся хорошо разрекламированной болезни, что добровольно сидят по домам. А тем немногим, кто выходит на опустевшие улицы, достаются все весенние чудеса, которые на безлюдье окончательно обнаглели и, не скрываясь, творятся среди бела дня.

В частности, если бы кто-то шёл сейчас по улице Аукштайчю, где уже расцвела самая первая в городе дикая слива, торопыга, каких не видывал мир, мог бы без всякой спецподготовки увидеть обычными человеческими глазами, что на ветках цветущего дерева сидят два, прости господи, эльфа – лохматых, босых и с сигарами в сияющих, словно бы жидкой радугой облитых руках. Один, невзирая на это призрачное свечение, выглядит, как здоровенный мужик, другой немного помельче, но разница несущественная. Не настолько он мельче, чтобы на такой тонкой ветке сидеть. Впрочем, под здоровенным ветка тоже не гнётся, как под каким-нибудь воробьём.

– Натурально сбылась золотая мечта моей мизантропической юности, – говорит здоровенный. – Как же я тогда хотел оказаться в мире, где нет людей! Ладно, примерно сотню я, так и быть, соглашался оставить: моих друзей, Нину Хаген, ещё нескольких музыкантов, всех Новых Диких в полном составе и писателя Борхеса, благо старик тогда был ещё жив. И больше никого нам не надо. Отлично без человечества проживём. Кофе, вина и консервов надолго хватит, если все мировые запасы поделить на несчастную сотню ртов, значит с производством можно не заморачиваться, а просто жить в своё удовольствие – так я тогда рассчитал. Но будешь смеяться, я на всякий случай научился чинить сантехнику и проводку. И ещё разное по мелочам. Ясно же, что Борхес и Нина Хаген вряд ли помогут, если вдруг что.

– Самое прекрасное в этой истории, что ты не просто мечтал о чём-то совершенно для тебя невозможном, а технически к нему подготовился.

– Слушай, ну мало ли. Вдруг мечты возьмут и каааак сбудутся! Никогда не знаешь, где тебе повезёт. А я же цаца балованная. Ни при каких обстоятельствах не желаю кофе варить на лучине и справлять нужду под кустом. Но оказалось, ни к чему нельзя заранее подготовиться. Хоть убейся, не угадаешь, что надо делать, и как. Потому что мечты сбываются не для мечтателя, а для того, кем он когда-нибудь станет. И не в том виде, как было задумано, а как захочется левой пятке кого-нибудь из сотрудников Небесной Канцелярии. Но мне-то грех обижаться. Тебя бы я не придумал, сколько бы ни мечтал. А себя вот такого – тем более. Смешная штука моя судьба.