Макс Фрай - Зеленый (темный). Том 3 [litres]

– Это вы плохо придумали. Кучу удовольствия упускаете, – сказал Эдо голосом Сайруса. А своим добавил: – Значит не получится из меня настоящий северный жрец.

– Естественно, не получится, – подтвердила Кира. – Ну так тебе и не надо. Ты – не наш. Ты – тот, кто ты есть.

В темноте за деревьями вспыхнули фары автомобиля, сразу погасли и раздался голос бородатого:

– Эй, я привёз глинтвейн!

– Машко, ты золото! – крикнула Кира.

Бородатый Машко поставил на землю выполняющий роль подноса фанерный ящик с тремя огромными кружками, каждая чуть не на литр. Отдал Эдо ключ, сказал:

– Нормально всё с твоей машиной. У тебя топлива ещё, как минимум, на день пути.

– Так и должно быть, – кивнул Эдо. – Я с утра залил полный бак. И когда он внезапно оказался пустым, сразу понял: вот она, мистика Чёрного Севера. Не о том я романтически грезил, но спасибо, хоть какая-то началась.

– Грех тебе жаловаться на нашу мистику, – рассмеялась Кира. – Сам виноват! В старину, когда желающие учиться сами к нашим жрецам приходили, а не ждали, пока их позовут, была такая примета: как добирался до Потаённого Храма, так и войдёшь в традицию. Потому что дорога всегда отражение путника, дорогу не проведёшь. Я хочу сказать, если бы ты нормально доехал до наших ворот на машине, постучался и вежливо поздоровался, это был бы уже не ты.

Эдо молча кивнул. Он бы с чем угодно сейчас согласился, потому что залпом выпил огромную кружку глинтвейна и не то чтобы захмелел, скорее осознал наконец, как сильно устал.

– Поспать тебе надо, – сказал бородатый Машко. – Идём, отведу тебя в дом.

Эдо вопросительно посмотрел на Киру – что, правда, можно не входить вот прямо сейчас ни в какую традицию, а просто лечь спать?

Но Киры – женщины, великанши, старухи – он не увидел. Только ледяной ослепительно-белый костёр.

Кира, Верховная Вечерняя Тьма, говорит Мари-Шато Андари по прозвищу Машко, Четвёртому Хозяину горы Рум, своему Заветному Брату (это титул, определяющий его положение в иерархии, а не кровное родство):

– Он свидетельствовал уход Са Шахары, благословляющей на Другой Стороне Вильно. Настолько счастливое совпадение, что даже слегка перебор. Словно судьба не доверяет моему здравому смыслу, бегает и орёт: «Обрати внимание, это я специально для тебя приготовила, он не просто так в гости зашёл!»

– Волнуется значит, – кивает Машко. – Сильно надо ей. Припекло.

– Пристроить кота в хорошие руки, – смеётся Кира. – Причём «кот» – это мир обитаемый. А руки – его.

– Ого! – недоверчиво хмурится Машко. С подтекстом: «эк тебя, мать, занесло».

– Сама удивляюсь. С какой бы стати? Но чувствую – так. Поэтому я не дам ему посвящения.

– Что?!

– Не дам, – повторяет Кира. – Не надо ему входить в чужую традицию. Пусть так гуляет или сам строит новую. С того, что у него сейчас вместо нуля.

Машко не спорит, с Кирой бессмысленно спорить, ей виднее, она – Верховная Тьма. Но как тогда его научить хоть чему-то полезному? – озадаченно думает Машко. – Без посвящения знание не усвоится, не пойдёт впрок. Или расчёт на то, что он сам разберётся, быстро своим умом до всего дойдёт? При всём уважении, всё-таки вряд ли. Даже первой Верховной Утренней Тьме, как рассказывают, понадобилось сорок лет и четыре великих учителя из, на минуточку, разных миров.

– Эй, – смеётся Кира, – ты-то чего пригорюнился, словно это тебя лишили посвящения задним числом? Нормально всё будет с этим бродягой. Чему надо, научится. Не обязательно получать посвящение, чтобы увидеть меня во сне.

Кира, Верховная Вечерняя Тьма, говорит гостю, который спит в дальней комнате её Потаённого Храма у горящего очага, укрывшись с головой тремя одеялами, но даже под ними узлом скрутился, чтобы стало теплей:

– Пока ты не перестанешь мёрзнуть, дело у нас не пойдёт. Ты начал кое-что понимать про холод, когда колесил по горам. Даже научился извлекать из него пользу, впуская в себя. Только эта наука вряд ли тебе пригодится, жить-то ты у нас не останешься. Поэтому так и быть, открою секрет: на самом деле никаких лютых морозов на Чёрном Севере нет. Тёплые здесь края. Наш вечный холод – умело наведённое наваждение, которое действует только на людей. Сам, кстати, мог бы догадаться, разъезжая по нашим лесам. Мы с тобой полночи в саду просидели, среди деревьев, листья которых не то что не побиты морозом, а даже не начали толком желтеть. У Машко вино домашнее – как ты думаешь, зреет в холодных краях виноград? Так что давай, согревайся. Хватит верить в наши морозы и во сне зубами стучать.