Ярослав Гжендович - Обол для Лилит

Помню свой гнев. Гнев Селины. Услышал свистящие перешептывания, словно шелест сухих листьев, и увидел, как из шкафа выходит скекс. Он начал по-птичьи крутить клевастой башкой, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, вокруг клюва черной змейкой закрутился худой язык.

А потом я услышал собственное рычание и бахнул его прямо по роже.

Это было безумием. Он должен был меня убить.

Тем временем — удрал.

А потом я вонзил ладонь в худую грудную клетку, обтянутую бордово-синей пижамой, и нащупал твердое, скользкое сердце, трепещущее в моих пальцах словно воробей.

Я дал его Селине.

И, непонятно почему, я прижал ее к себе. И тогда же впервые открыл кому-то дорогу.

Нас залил столб яркого света, который вонзился в красное небо словно опора. Я чувствовал, как девушка в моих объятиях делается все более легкой. Она прошептала мне что-то на ухо, только через какое-то время я понял, что это адрес. Адрес домика на окраине, где когда-то проживала ее бабушка.

— Пятьдесят золотых рублей, — сказала Селина. — В коробочке от чая, под корнями яблони. То было мое приданое. Ведь тебе следует получить от меня обол, мой Харон.

Я отпустил ее, девушка была легонькой, словно наполненный гелием шарик. Селина направилась вверх по световому столбу, который я для нее открыл.

— Лети, — шепнул я. — Лети к свету.

Блестящий столп перестал колоть кирпично-красное небо. Переход закрылся.

Так я сделался психопомпом.

А на следующий день нашел остатки дома бабки — кирпичный прямоугольник на заброшенном участке, поросшем сиренью и крапивой. И выкопал заржавевшую чайную коробку. Мой первый обол.

Я открыл собственное призвание.

Каждую ночь я не работаю. Слежу за тем, чтобы не путешествовать по миру духов чаще, чем один раз в два-три дня.

Этой ночью я тоже не собирался работать, только история моего племянника все изменила.

За все эти годы я собрал себе оснащение. Бывают такие предметы, которые их владельцы или драматические события насытили столь мощным духом, что я могу забрать их с собой. Благодаря этому, у меня есть оружие, имеются различные приспособления, в нашем мире являющиеся всего лишь заржавевшим ломом, но их Ка действует так, как я того желаю в мире Между.

Одним из таких предметов является Марлен. Марлен — это мотоцикл. Мертвый уже кучу лет прогнивший BMW R-75 Sahara с коляской. Марлена была крайне важна для своего владельца, штурмфюрера Вилли Штемпке. Он и умер на ней. До самого конца не выпустил из рук руля. И даже впоследствии очень долго не мог его отпустить. Езда на Марлене была единственным хорошим событием, что случилось со ним за всю его чертову девятнадцатилетнюю жизнь. Он не видел, не делал и не знал ничего хорошего, кроме Марлены. У него даже женщины никогда не было.

По этой стороне это всего лишь стоящий у меня в гараже заржавевший труп, с заросшими поршнями, простреленным баком и истлевшими проводами. Но в мире Между достаточно разок пнуть стартер, и Марлена гарцует словно нетерпеливый рыцарский конь. Выкатываюсь через закрытую дверь гаража под кирпичное небо и еду через город снов и видений, поглядывая на буссоль. Ее циферблаты вращаются и крутятся, словно астролябия, разыскивая завихрения эмоций и вибрации эфира, сопровождающие насильственной смерти и появление в мире Между очередной затерянной, не знающей, что ей делать, души.

Той ночью я почувствовал: что-то изменилось. Что-то было не так. Вишневое небо было таким же, и точно так же по нему переливались странные фракталы желтого и голубого света, похожие на туманности с астрономических снимков, тем не менее, в воздухе висело нечто недоброе. Чувствовалось какое-то беспокойство.

Я кружил по призрачному, мрачному городу и разглядывался. Большинство существ, которых можно было там встретить, это невыразительные пятна тьмы, мелькающие на самой границе поля зрения. Некоторые приходят откуда-то из иных миров, некоторые рождаются здесь. Это люди их производят. Они более всего похожи на животных: ядовитых медуз или пауков. Они реагируют инстинктивно и бессмысленно. Когда они встречают кого-то такого, как я, чаще всего удирают.

Иногда, хотя и редко, встречаются Лунатики. Это я их так называю, но это не те, что ходят во сне, но такие же идиоты, каким я был когда-то. Экспериментаторы. Испытатели искусства экстериоризации астрального тела. Они хотят взлетать в воздухе, проходить сквозь стены и улицы, украдкой посещать тех, которых любят или желают, оставляя свои брошенные, беззащитные тела на поживу демонам. Здесь, в мире Полусна, они сами походят на призраки. Наполовину прозрачные, летучие, снуют то туда, то сюда и, чаще всего, когда уже сориентируются, что здесь не сами, сбегают в свои тела, словно мыши в норки. Истинные привидения выглядят здесь реально и резко. Таковые походят на существа из плоти и крови.