Anne Dar - Узник [СИ]

После трехчасовых объятий, мы переоделись в одежду траурного цвета и отправились в гостиную, где уже стояли гробы с Фердинандом и Сильвией. Я опустилась на диван рядом с ними и застыла. Мне очень хотелось плакать от того, что я так и не узнала своих деда и бабку, что толком не пообщалась с ними и что теперь у меня останется о них лишь пара ярких воспоминаний, в качестве осколков разбитого калейдоскопа. Однако, почему-то, мой внутренний механизм не свёл нужные шестеренки, поэтому моё желание плакать осталось лишь желанием — вода попросту отказалась выступать на мои уставшие глаза.

У Сильвии слегка была обожжена левая щека, но эта женщина по-прежнему оставалась очень красивой. Фердинанд держал в сведенных на животе руках свою старую, лакированную черную трость и словно слегка улыбался.

Мне вдруг захотелось, чтобы мои дед с бабкой были погребены в одном гробу и я высказала своё желание Ричарду — спустя несколько минут он куда-то позвонил и попросил, чтобы был организован парный гроб. Позже я узнала, что он звонил нанятому священнику, который был введен в гипноз Ричардом еще вчера вечером перед тем, как мы приехали домой. Я не осудила его за манипуляцию незнакомцем, так как это было необходимо для всеобщей безопасности (священник после забыл, где именно проходила служба) и Ричард заплатил этому человеку достаточно хорошие деньги.

Их хоронили на кладбище за фамильным склепом, которого я раньше не видела. Здесь были погребены те из Таммов, которые больше никогда не проснутся. У всех, кроме Ричарда, на глазах были слёзы, но никто не плакал. Не плакала и я. В конце службы, когда гроб был опущен, начался мелкий дождь, колко пробивающийся через густые кроны могучих деревьев. Мы медленно мокли, пока Ричард, мой отец и Стефан закапывали гроб. Расплатившись со священником, мы еще пятнадцать минут простояли у свежей могилы, после чего в полном молчании отправились домой.

Всё, что я помню о ночи после похорон — это то, что она была необычайно темной. За окном блестели страшные молнии, гремел душераздирающий гром и ливень с каждой минутой набирал новую силу, отчего я смогла заснуть лишь между пятью и шестью часами утра, когда серый рассвет медленно подкрался и обволок наш дом, а дождь, устав от бессонницы, начал медленно утихать.

Еще неделю шел проливной дождь, после которого наступили жаркий май и еще более горячие июнь с июлем. Всё это время, в подвале под домом, готовились к летаргии виновники смерти Фердинанда и Сильвии. В конце июля время их впадения в сон пришло и, переложив обездвиженные тела в их старые деревянные гробы, мы поместили эти страшные шкатулки на прежние места. Хотя Ричард был против, всё же я присутствовала при их буквальной замуровке в стену — было решено заложить цементом ячейки с их гробами, чтобы показать тем, кто еще может пожелать пробудиться, что ожидает предателя.

Находясь в склепе, я вспомнила, что в прошлом году, в начале такого же июля, на данный момент уже заканчивающегося, была запущена цепь невразумительных событий — умерла (как позже оказалось — пропала) моя тётка. С тех пор я приняла много решений, которые, в конечном итоге, и привели меня в этот холодный склеп. Сейчас, стоя у замурованных ячеек, я не жалела ни о чем, кроме могилы, находящейся за стенами этого зловещего помещения. Если бы мне предстояло вернуться в самое начало, я прошла бы весь этот путь заново и приняла бы те же решения, однако не смогла бы еще раз пережить потерю двух близких, но в то же время далёких родственников. Я бы не сбегала в ту ночь, а попыталась бы хоть что-нибудь предпринять для спасения Фердинанда и Сильвии Тамм.

Выйдя из склепа под жаркое утреннее солнце, я сделала глубокий вдох полной грудью, словно поставив точку на том прошлом, в котором Камилла Тамм, послушав свою бабушку, однажды приняла неправильное решение, убежав без своих, так и не узнанных, родных. Настоящее должно продолжаться, но оно продолжится, лишь превращаясь в прошлое.

Японская поза сидения на коленях.

Русский публицист, поэт, баснописец, издатель сатирико-просветительских журналов. Более всего известен как автор 236 басен, собранных в девять прижизненных сборников.

Наследник, наследующий благо, наследует и тягостное бремя.

Доверенное лицо, выполняющее поручение.