Галина Липатова - Летние учения [СИ]

Напиток был на вкус словно мел, разболтанный в водичке с сахаром, но Оливио выпил всё. И не зря – сразу почувствовал, как немножко полегчало. Он даже попросил Робертино подложить ему еще одну подушку, чтобы лежать повыше.

– А кстати, насчет гнома… так и не выяснили, что с ним, и вообще откуда он там взялся? – Оливио поерзал, чувствуя, что потихоньку приходит и боль. – Я так удивился тогда – гном в подземном некрополе, где полным-полно всякой нежити – это странно, согласись?

– Не поверишь, но он оказался гномом-некромантом, – Робертино сел на табуретку возле кровати. – Кавалли и Филипепи его допросили… С одной стороны гнома жалко, а с другой – нет. Он оказался из рода Цхали, это один из так называемых королевских родов Кандапора. Кандапор же был когда-то основан семью матронами, которые привели своих детей в тамошние пещеры… И с тех пор по обычаю положено так: каждый новый дир выбирается из сыновей этих семи родов, по очереди. Сейчас там правит дир из рода Лдари, но как оказалось, он занял трон не в свой черед, должен был быть дир из рода Цхали. Но у Цхали что-то случилось, что стали рождаться только мальчики, а это для гномьего рода – смерть. Поумирали все старые матроны, осталась одна, и у нее тоже рождались только сыновья. Гномки, конечно, выносливые и плодовитые, и живут очень долго, но и они не могут без вреда для здоровья рожать непрерывно… А эта последняя матрона и сама уже немолодой была, и стала рожать детей одного за другим в надежде, что рано или поздно появятся и дочери. Родила тридцать детей за тридцать лет, представляешь? Тридцатой оказалась долгожданная девочка, и больше детей у матроны Цхали не было, а вскоре она умерла. А ее дочка еще была слишком молодой и детей не имела. И совет матрон решил, что в этот раз Цхали пропускают свою очередь править – нельзя, чтобы у дира не было матроны и супруги из своего рода. Ведь дир должен быть супругом женщины своего же имени, иначе трона ему не видать. Вот один из сыновей покойной матроны Цхали и затаил обиду. Дождался совершеннолетия сестры, женил на ней одного из братьев, потому что сам не мог бы сделаться диром, он ведь шаман, шаману не положено. Формально получилось так, что теперь Цхали могли претендовать на трон, и нынешний дир должен был уступить им место. Но матроны решили – пусть, мол, молодая Цхали родит дочь, тогда только этот род может вернуться в круг наследования. А она, как назло, рожала только сыновей. Десять сыновей подряд родила, а потом тяжело заболела. И вот тут этот шаман и сошел с ума. А может, и не сошел, это уже неважно. Он выкрал умирающую сестру и удрал из Кандапора, добрался сюда и обосновался в подземном некрополе. Сестра его уже умерла, но он поместил ее тело в «купель обновления», как он назвал свое изобретение, и начал проводить эксперименты с потоками некротических сил, пытаясь вернуть свою матрону к жизни. В ходе этих экспериментов он, представляешь, отпрепарировал всех высших личей в усыпальнице жрецов Полумертвого Владыки!

– Ничего себе! Вот это безумие так безумие, – впечатлился Оливио. – И что у него из этого вышло?

– Как ты понимаешь – ничего хорошего. Конечно, матрону он к жизни не вернул, а сделал из нее высшего лича, очень своеобразного. Ману она тянуть не могла, как обычные личи, пришлось гному построить для этого особую машину. Вот эта машина и вытянула все некротические силы и всю ману из некротиков в подземном некрополе, и гном уже собирался переключиться на кладбище, когда мы сюда на учения приехали. Теперь его отправят в Кандапор, там уж матроны с ним разберутся. Ничего хорошего его точно не ждет…

Тут в дверь постучали, Робертино, не вставая, крикнул:

– Открыто!

В лазарет ввалился перепуганный Карло:

– Робертино!!! Там Джулио плохо, очень плохо! Мы его принести хотели, да разогнуть не можем! Мы бегали, бегали, а он вдруг побелел и упал, и его как скрючило!

Робертино встревожился:

– Он на что-то жалуется? Что у него болит?

– Вроде живот. И Жоан сказал, что еще вчера на болотах Джулио скрутило. Потом вроде отпустило, а вот сейчас опять.

– В углу смотровой носилки свернутые стоят, бери их и бегом туда, попробуйте его на носилки положить. И сюда несите, – Робертино скинул камзол и набросил на себя фартук. – То есть не сюда, а в смотровую, конечно.

Испытание лекаря

Робертино едва успел подготовить всё в смотровой, как Карло и Диего принесли на носилках скрюченного и стонущего Джулио. С большим трудом переложили его на кушетку, и Робертино, велев Карло снять с него башмаки, попытался заставить его разогнуться. Джулио на это только стонал и мотал головой, пока наконец младший паладин не рявкнул: