Екатерина Бобровенко - Ловцы снов

Сверкающие от бликов фонарей выпуклые стекла, испещренные мелкими следами давних царапин, преданно взирают на меня снизу вверх где-то на уровне моей груди. На ее очки хочется надышать и нарисовать на них сердечко, но я знаю, такой жест будет воспринят их обладательницей всерьез. Скучно с такими…

— Спасибо.

Можно было состроить улыбку, но желание как-то разом пропало. Да и с подобными особами это опасно: прицепится — не оттащишь. А мне уже нужно идти.

— Ну, я пойду?..

— Идите, — ее слова, практически опередившие мои собственные мысли, приходятся как нельзя кстати. Я знаю, она не осмелится спросить телефона, даже просто изъявить желание познакомиться. Такие, как она, никогда не осмеливаются. И девушка действительно просто уходит — с печалью на дне увеличенных стеклами безлико-серых глаз и взбаламученными старыми комплексами в голове, но все же уходит. А остальное меня сейчас не интересует.

И все равно я отчего-то медлю.

…Старый сквер за высокой оградой. Узкие улицы и боковой вход в метро на конечной станции, приютившийся под вывесками круглосуточных магазинов. Та часть города, что не подвластна ни тревоге, ни суете. Даже жизнь здесь льется — вяло, прикрываясь шторками окон в домах конца позапрошлого века, словно пытаясь отсрочить тот миг, когда ей придется расцвести во всей красе, видимо, зная, что за этим мгновением последует лишь период неминуемого, необратимого угасания. Медленного упадка.

Только этот процесс везде наступает одинаково.

«За своим стремлением вечно угнаться за мертвыми, мы совсем забыли про чувства ЖИВЫХ…»

Подобные выражения у нас не в ходу, но иногда хочется говорить привычными — более подходящими — друг другу словами.

Мертвые… Это их город.

Иначе не назовешь.

Тех, на чьих лицах не растают сыплющиеся с неба снежинки.

Я медленно поднимаюсь со своего места, одновременно ища глазами по сторонам случайных прохожих, с которыми мы могли бы показаться друг другу обоюдно подозрительными и странными. Хочется шагнуть в свет ближайшего фонаря, позволяя себе раствориться в его сиянии, чтобы пересечь невидимую посторонним грань между двумя слоями реальности. Туда, где свет и чужие взгляды являются единственном отрадой для тех, кому уже поздно чего-то обещать в жизни.

Это теневой мир, оборотная сторона, чистая энергия, не обремененная ни умственными качествами, ни внешность, ни моралью — единственное, что останется от каждого из нас после утрата материальной сути. Но под взглядами попадающихся то и дело прохожих попросту раствориться в воздухе представляется нереальным, и приходится действовать иными методами.

А в голове все это время продолжают непроизвольно вертеться обрывочные фразы недавнего диалога.

«…При себе не свети, но, если понадобится, используй… Даже не так — когда понадобится…» — все-таки было в манерах Лунного что-то, выбивающееся из клише прежнего поведения. Раз даже не удосужился отгородиться на время разговора.

По крайней мере, вместо привычной неопределенно-темной пустоты, в этот раз мне удалось заметить гораздо больше из того, что происходило — и действительно, наверное, происходило — где-то в реальности, на другом ли конце города, где мог окопаться Псовский. Никогда не подозревал за ним особой любви к театральным постановкам, но мало ли какие там сюрпризы еще кроются. Не суть.

Только разговор странный все-таки…

Надо будет разобраться с этим, обдумать все как следует, повертеть так и эдак все возможные варианты, но не сейчас. Но…

…Тянущаяся от меня мысленная сеть, опутывающая с каждой секундой, словно щупальцами, все большее пространство вокруг, наконец натыкается на что-то очень знакомое неподалеку и упирается в него, как луч корабельного маяка, поймавшего берег суши вдали.

Фиксируя в голове кратчайший маршрут, я позволяю себе мысленную ухмылку: все складывается как нельзя лучше и быстрее. Осталось только добраться до пункта назначения и выполнить приказ — за промедлением дела не станет.

Слабый огонек где-то на грани сознания слабо пульсировал в окружающей темноте, оставаясь все таким же неподвижно прикованным к одному месту. Словно растерянным. Я знаю, там моя цель.

Обе мои цели…

…К спине прилипает жгучее чувство тревожности. Я ощущаю его, мелко перебирающее вдоль позвоночника, всем телом, как разряд электрического тока, рассыпающегося горячими искрами: напряженное, тяжелое, тугое, хотя это состояние не взвесить и не измерить рукой, но оно есть, так же, как есть Сны — бестелесно.