Екатерина Бобровенко - Ловцы снов

Останавливаюсь, неумело обтирая и елозя ими по глянцевому подолу куртки, чтобы смазать воду, и только тогда, подняв глаза, замечаю Ее…

…Первородные Сновидения несложно отличить в толпе. Застывшие возле фонарных столбов, вывесок и цветастой рекламы фигуры, ловящие на себя скудный свет, смотрящие застывшими глазами вдаль. Люди обтекают их, как вода внезапное препятствие, не сбивая шага, и даже не видят их. Собственно, даже я порой различаю их в полумраке с трудом, хотя тренировался уже два года.

На миг меня снова, как в первый раз, несколько лет назад, охватывает щемящий ужас, заставляющий на мгновение замереть на месте. Сзади кто-то тут же налетает в спину, не заметив вынужденной остановки, и, бурча под нос, резво меняет курс, но я не обращаю внимания на это.

Застывшая возле занесенной пластиковой коробки автобусной остановки фигура в светло-розовом пуховике стоит в двадцати шагах от меня — в задранной, чуть съехавшей набок шапке, по виду со спины — девушка. Не люблю я так. С девушками всегда сложней, сам не знаю, почему.

Площадь окружена проезжими дорогами со всех трех свободных краев, минуя лишь подступы к культурному центру, и, чтобы добраться на сторону набережной и моста, нужно еще какое-то время топтаться возле пешеходного перехода. И все это время, пока иду, топчусь, жду и снова иду, меня гложет изнутри беспричинная боязнь. А еще надежда. Подхожу ближе, в душе все еще зыбко надеясь, что на этот раз повезет и все пройдет спокойно. Так тоже случается. Редко, но все же. Большинство, конечно, не верит ни единому слову, стараясь сбежать, предварительно закатив истерику. Мне их искренне жаль, но в Правилах все продумано пункт по пунктам. И для этого случая.

И обойти их нельзя.

Я смотрю на девушку со стороны, нутром все еще упрямо сомневаясь в собственной правоте: мелкая, едва ли мне по плечо, в вязаной шапке с игривым помпончиком и пухлом светло-розовом пуховике с меховой оторочкой по капюшону. Длинные ресницы в ворсинках налипшего снега, розовые круглые пухлые щеки с румянцем и улыбка до ушей, счастливая. Ловит ртом снежинки, как маленькая, неподвижно глядя на проносящиеся в луче фонаря снежные искрящиеся снежные созвездия.

Она замечает меня, только когда я оказываюсь совсем рядом, тронув ее за плечо. И только тогда я сам замечаю ошибку.

— Простите… — гляжу поверх очков, мгновенно сбрасывая руку. — Обознался…

…«Досада!..» — бормочу, стараясь как можно быстрее убраться оттуда, в темноту пешеходных дорожек моста и застывшего озера под бетонными арками, где темная вода влажно лижет изнутри подтаявший лед. Бормочу и еще кое-что в добавку, но лучше этого не слышать. Спину преследует ощущение прожигающе открытого и ЖИВОГО взгляда. Странное сочетание для меня, привыкшего к противоположным параллелям. Выводящее из равновесия. Огромные, удивленно-доверчивые, сверкающие чистотой глаза. Я не разглядел даже их цвета, но мне хватило и этого. Взгляд, вынимающий душу, чтобы погладить и вернуть ее на место, ничего не просящий и ничего не требующий взамен. Только открытая, кристальная искренность, разметавшаяся искрящимися лужицами под ресницами.

Не бывает таких людей…

Поднимаю взгляд, только когда сквозь окруживший по сторонам темнотой фиолетовый сумрак становится не видно даже чавкающей серой жижи под ногами. После светящегося подобно гирлянде центра обычные улицы выглядят темными и еще — почему мне так кажется? — недружелюбными. Будто нарочито пустынными и тихими. Только в ушах звенит от усталости и еще — от какого-то странного всплеснувшего внутри коктейля эмоций. Невероятные живые глаза…

Решив медленно закруглять с дежурством (ажурные часы на фонарном столбе у моста показывали до моего ухода без пятнадцати восемь), тихо вклиниваюсь в уже собравшуюся на остановке толпу, ожидающую автобус.

Пластиковый навес жмется на обочине, обдуваемый всеми ветрами, какие только можно найти в округе, а сверху подступают дома, исполосованные светом туманящего бордово-красного неба, источающего снег, дождь и фиолетовый мягкий сумрак. Дома живые и почти игрушечные — светятся окнами, жмутся к друг другу, притираясь боками, все маленькие, разные и аккуратные, как на подбор. На вымеренных, точно по линейке пересекающихся прямых улицах. Я смотрю на них и вдаль, сквозь мутные стенки остановочного коробка, в свете фонаря, огней, рекламного щита и чьих-то блестящих возбужденных глаз.

С разных сторон я слышу отголоски разговоров — некоторые обрывочные фразы, междометия и смешки, не дающие полного представления о диалоге, но позволяющие почувствовать себя его частью: хотя бы просто слушателем, которого никто не замечает. Никто не обращает внимания на меня, а я в свою очередь ниже опускаю голову, разглядывая собственные ботинки. Мне не хочется никого видеть, но хочется представлять, что многие вокруг счастливы и улыбаются. Я представляю елки, хрустальные искрящиеся игрушки и запах мандаринов, смех и взрывы праздничных хлопушек, и в какой-то момент уже по-настоящему ощущаю себя частью предновогоднего очарования. Это помогает отгородиться от донимающих назойливых мыслей, и, когда к остановке причаливает, шурша шинами, ярко освещенный полузабитый автобус, я уже почти забыл о внезапной встрече, работе и «живом взгляде». Правда ненадолго…