Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher - ИДДК]

Остаётся только атака в лоб. Для обычного человека – это чистой воды самоубийство, для обычного, но не для меня. И я намерен воспользоваться этим преимуществом.

– Могута, – произнёс я, а потом убрал в карман зеркальце, снял сюртук с жилеткой и перехватил поудобнее трость в левую руку и револьвер в правую, – можете шуметь.

Одновременно с этим я вынырнул из-за угла и помчался к фургону – он был единственным возможным укрытием для меня на пути к противнику. Всего-то каких-то сто метров.

Сзади раздались выстрелы, причём один из гридней умудрился выставить огонь на скорострельный, ударив в стену дома длинной тяжёлой очередью, от которой звякнуло разбитое окно, а на извёстке появились рыжие пятна битого кирпича, похожие на кровоточащее раны. Сходство усилилось осыпавшейся из пробоин пылью, испачкавшей землю грязно-оранжевым.

Я рванул вперёд, видя, как городовые начали быстро перебегать от одного угла дровника к другому. Сбоку и сзади по-прежнему раздавались выстрелы, но попасть по бегущему из револьверов – сложная задача. Это только в приключенческих книгах да синематографе бравые вояки, ведя беглый огонь по противнику, уничтожают того сотнями, и потому ни одна пуля, даже случайная, не настигла меня.

Сердце шумно стучало, гоняя кровь по жилам, под ногами скрипели мелкие камушки, шелестела шёлковая сорочка.

Кто-то из гридней совсем разошёлся, ведя стрельбу очередями, и было видно, что городовые не стремились вылезти из укрытия, лишь изредка высовываясь для пальбы. Сто метров я преодолел очень быстро, спрятавшись за фургоном так, чтоб не оказаться продырявленным лишний раз. Нужно сделать короткую передышку и рвануть снова, всего-то на десяток метров. А там просто вырубить полицейских кулаками и тростью. Лишние трупы блюстителей порядка ни к чему.

Что-то толкнуло правую ногу в области щиколотки, а опустив глаза, я увидел, как штанина начинала пропитываться кровью, а сама нога стала плохо слушаться.

– Ур-роды, – процедил я и, хромая, побежал к забору.

Один из городовых перебежал от дровника к толстой липе, спрятавшись за стволом. Будь у меня сейчас кираса, я бы проломил забор и, не боясь быть убитым из револьвера, просто повалил полицейского наземь, но всё это было пустыми мечтами.

Забор я преодолел плохо. Раненая нога подвела, и я чуть не соскользнул в траву, к тому же ещё одна пуля оцарапал мне правое бедро.

– Стоять! – донёсся до меня крик городового. – Ни шагу дальше!

– Катись к чёрту! – прорычал я и ударил вытянутой тростью в торчащее из-за ствола плечо.

Человек вскрикнул и отскочил в сторону, а я ещё раз ударил, но на этот раз по пояснице. Городовой подставил руку и снова заорал, когда я попал по ней. Кость сломана не была, но наверняка боль неимоверная, так как у моего нынешнего противника выступили слёзы на глазах.

Справа раздались звонкие щелчки и отборная брань, что весьма своевременно для меня, у второго городового кончились патроны в оружии, и он сейчас судорожно потянулся за шашкой, висящей на перевязи. И вот за это Марк Люций любил сей мир – раны от пуль очень быстро заживали на его теле, тогда как рубящий удар сулил мало приятного, но местные вояки очень плохо обращались с клинками.

Я вскинул револьвер и выстрелил городовому в ногу выше колена, в мякоть. Тот завопил, выпустил шашку, и схватившись руками за простеленное место, упал набок. Я же повернулся к первому противнику и опять выстрелил, на сей раз в правое плечо.

Всё, одна засада обезврежена и можно попытаться проскочить в дом, где засел второй отряд. После я сделал несколько шагов, спрятавшись за дровник, а потом услышал громкий знакомый голос.

– Какая прелесть, господин Тернский, вы не находите?!

Я аккуратно выглянул из-за поленницы, на белом спиле свежих дров которой красовались кровавые брызги. А выглянув, нахмурился. В проулке стоял уездный исправник собственно персоной, а рядом с ним топал здоровенный детина в форме городового и нёс картечницу. Ума не приложу, как неэкипированный человек может утащить эту махину, но судя по стеклянным глазам несчастного, он был сейчас обращён в зомбия, и наверняка часть его мышц либо порваны от чрезмерного усилия, либо затекли до деревянного состояния, но в любом случае человек не чувствовал сейчас ничего. А то, что на меня направили шесть стволов этого адского механизма, было плохо.

Артиллерист подошёл к стене и уперся в неё спиной так, чтоб отдача не могла его опрокинуть. Залп из картечницы превратит меня в лохмуты, и никакая сверхживучесть не поможет. А даже если каким-то чудом не преставлюсь, то добить меня, превращённого в решето, не составит труда.