Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher - ИДДК]

– Если ты меня любишь, то дашь прикончить эту тварь.

– Дам, но не так. Мы не будем вламываться в полицейское управление, как кучка террористов. Нужно сперва-наперво доподлинно узнать, кто он.

Ольга смерила меня недовольным взором, а потом кивнула.

– Я переоденусь, как подобает, – тихо произнесла она и снова гордо удалилась.

В это же время я буквально спиной почувствовал всю гамму взглядов, которую можно получить от товарищей, от ухмыляющихся до немного сконфуженных, а когда развернулся, то оказалось, что так оно и было. Одна только Настя самозабвенно уплетала очередную порцию каши с мёдом, как бы не располнела не по годам, но, с другой стороны, целительство выжимает из неё все соки до единой капли.

– Сашка, тоже переоденься. С нами пойдёшь – отдал я указание, а потом поглядел на Огнемилу: – Конезица, я прошу дать мне пятерых гридней, которые будут караулить снаружи участка, а если что-то пойдёт не так, выручат нас.

– Карауляти? Участка? – переспросила девушка, а я на секунду зажмурился.

Она права, я пытаюсь с ней общаться как соотечественницей, а конезица со свитой лишь пленники нашего мира.

– Стеречь, у главного дома стражи.

– Стеречь от стражи? – с улыбкой переспросила Огнемила, а потом повернулась к помощникам: – Могута, возъяти четырях молодцев да следуй за Евгенем Тимофеичем.

Гридень кивнул, перечислил имена и пододвинул к себе тарелку с остатками котлет. Он был до невозможного невозмутим и самоуверен.

Я же быстро поднялся по лестнице, громыхая тяжёлыми ботинками по деревянным ступеням, которые недовольно скрипели в такт каждому шагу, словно старухи на завалинке, мол, ходят тут всякие. Но направился не в кабинет, а к своей бывшей комнате, где лечился Бодриков. На шум выглянул Максимилиан, смотря на меня в едва приоткрытую щель хмуро и осуждающе. Ведь несмотря на то, что господина барона немного подлатала Настя, возраст брал своё, и его превосходительству ещё предстояло долгое выздоровление.

– Что вам? – прошептал адъютант, щуря красные от недосыпа глаза.

– Что с шефом? – спросил я, решив в разговоре с этим прихвостнем избегать титула его хозяина и прочих условностей согласно табелю о рангах, а привнесённое Никитиным в нашу речь слово «шеф» было здесь как нельзя кстати.

И несмотря на то, что подпоручик ничего плохого мне не сделал, пусть немного побесится.

Максимилиан украдкой глянул в комнату, а потом ответил:

– Отдыхает.

– Перо и бумагу. Нечего ему отдыхать, – тихо прорычал я, наклонившись к тощему чиновнику, который испуганно забегал глазами и подался немного назад, но всё же собрался с силами и не спрятался.

– Ему не здоровится, – пролепетал Максимилиан.

– Ему ещё больше не поздоровится, если ты не принесёшь писчие принадлежности.

– Вы забываетесь, – прошептал адъютант.

– Ага, – процедил я и просто толкнул прихвостня внутрь ладонью.

Тот исчез из виду, но судя по тому, что грохота не было, на ногах удержаться сумел. Через пяток секунд дверь снова приоткрылась, и ссутулившийся Макс протянул мне перо, чернильницу-непроливайку и листок писчей бумаги.

– Чернила сам подержи.

Я осторожно, самыми кончиками пальцев механической перчатки взял перо за ручку, прижал ладонью лист к двери и начал, время от времени макая важнейший инструмент летописцев и чиновников в синие чернила, выводить дюймовыми буквами записку, начинавшуюся со слов: «Срочно примите меры».

Пока писал, даже вспотел, ибо делать это в кирасе – верх сложности. А закончив, подкинул перо, поймал его всей пятернёй и с грохотом воткнул в дверь. В разные стороны полетели щепки и тонкий наконечник железного пера, помятый ударом до полной негодности, а лист остался висеть, пригвождённый обломком дорогого красного дерева.

– Макс, что там случилось? – сразу раздался изнутри сонный голос барона.

– Господин Тернский случился, ваше превосходительство.

– Чего хочет?

– Передал корреспонденцию-с, – невозмутимо, насколько это было возможно, ответил адъютант.

Я ухмыльнулся и протопал к кабинету, который осторожно открыл. Внутри царил серый утренний полумрак, а посредине комнаты спиной ко мне стояла обнажённая Ольга, прижимая к груди шёлковую нательную рубаху. Она словно специально ждала меня вот такая, прекрасная и соблазнительная, сделавшая при моём появлении пол-оборота на кончиках пальцев. И лишь белая кружевная подвязка, за которую был заткнут золочёный двухзарядный пистолет да нательный крестик на шёлковом шнурке были на ней контрастными украшениями, шедшими ей больше, чем иные бриллианты и злато с серебром. Та моя часть, что Евгений, хотела сделать тонкий комплимент, но вмешался Марк Люций. Губы растянулись в хищной улыбке, а после я подошёл к Ольге и осторожно сжал тонкие белые плечи в тисках механических перчаток.