Мари Ардмир - Отборная гадина, или Вы нужны нам, Лилли [litres]

– И все? – Я прислушалась к себе, звуков действительно не было, насчет следов ответить сложно.

– Поначалу пришлось хитрить: обещать поднебесным эльфам разбить их носы, если не найдется сосуд Ликоя; угрожать подземным эльфам нашествием големов, если не найдется стебелек, маскировать один предмет другим и молиться, чтобы вы взяли именно безымянник. И все, – подтвердил советник, подступая ближе. – А теперь назовите кодовое слово.

Я зажмурилась, прислушалась к себе и, осознав, что я вновь полноправная хозяйка своего тела, тихо ответила:

– Черный кролик.

– Верно, – выдохнул Грефран, но не расслабился. Забрал из моих рук красный пульсирующий кристалл, вручил настоящий стебелек и приказал кому-то в кустах: – Гравски, вы свободны.

– Слушаюсь! – Высокий зеленоглазый брюнет лет двадцати вынырнул из листвы, поправил мой однозарядный арбалет на своем плече, подмигнул и исчез. Только черные уши мелькнули в тени.

– А-а-а… – Так это и был наблюдатель, которого я чуть не убила?

– Метаморф из спецотряда Соро. Не волнуйтесь, он не единственный был в подкреплении, – неправильно трактовал мой сип советник. – За пределами сада разместились два отряда «грифонов», королевские «псы» и более пятидесяти вампиров пятнадцатого герцогства. Орран, Нигье, Соро, Даниэль и ящеры. Последние особенно настаивали на участии в операции и не улетели с момента вашей доставки сюда.

И я увидела их морды, выглядывающие из-за деревьев. Это было так трогательно и мило, что даже всхлипнула дважды. И меня незамедлительно притянули к груди, обняли за плечи.

– А как… как вы узнали, что Ликой занял мое тело? – прошептала я в его шейный платок.

– Сразу. По изменившемуся дыханию, которое отразилось в отчете РДК вашего корсета, – прозвучало глухо в ответ, и сердце под моей щекой ускорило стук.

– И все это время… – я засипела, – все-все специально не замечали?

– Да. Не замечали, опасаясь, что он вас искалечит во время обряда изгнания.

По ту сторону сада уже слышались приказы Соро и команды Нигье.

– А я думала… – с трудом сглотнула подкативший к горлу ком.

– Догадываюсь. – Грефран прижал меня сильнее, губами коснулся макушки и вдруг, словно желая отвлечь, зашептал: – Лилли, пока нас не развели по углам для допроса и не разлучили на целый день, я хотел спросить, согласитесь ли вы принять мои ухаживания?

Я удивленно прислушивалась к нарастающему стуку его сердца. Он, верно, шутит.

– Я не шучу, – произнес Волль твердо. – И не стоит говорить, что ваш муж будет против. Главное, чтобы вы были «за». – Немного помедлил и добавил: – И, конечно, мне нужно имя мужчины, который наводит страх на Соро и Нигье, но при этом легко отпускает вас на слет невест. Ему стоит подумать о разводе.

Нервно хохотнула, услышав осуждение собственника в устах ловеласа. Посмотрела на Блика снизу вверх, внимательно оценивая эти брови, глаза с прищуром, лысину и улыбку, замершую на губах. Вспомнила себя, вздохнула.

– Грефран, для начала стоит признаться, что мне тридцать четыре года, моему сыну семнадцать лет, я выгляжу старше, чем сейчас, и…

– Лилли! – позвал он, не желая слушать.

– …про листья борщевика писала я, и та жуткая настойка от незнакомца тоже моя…

– Ли-и-илли! – Он сжал меня крепче, склонился к моим губам, смутил требовательным взглядом и простым переходом на «ты»: – Ты невыносима.

– Что? – прошептала, заливаясь краской. – Не рассказывать дальше?

– Рассказывать. Но вначале ответь мне. Значит ли это, что ты согласна? – спросил очень строго.

– Ну, да…

Лишь пара слов, но какие изменения!

Я тут же узнала, что Волль, который сомневается, разительно отличается от Волля, идущего к цели. Безымянник у меня отобрали, отложили его подальше, к книгам, чтобы миг спустя объятия перестали быть объятиями, а слова – словами. Меня прижали к закаменевшему телу, подтянули вверх и, намереваясь поцеловать, окинули таким взглядом, от которого стало душно, дурно, немного нервно. В мельчайших деталях вспомнилась поездка на маготрансе, расплывающаяся Степь, провал в портальную яму, немыслимая скорость на арене, виртуозная игра со смертью и ловушками, безумство ликующей толпы. Мне не хотелось вновь погружаться в этот омут, от слова «совсем».

– Грефран, если ты ухаживаешь так же, как водишь, то я… я…

– Будешь меня притормаживать, – разрешил он, мастерски томно пробуя мои губы на вкус. – Или шептать: «Блик! Блик! Блик вернулся на арену!»