Маша Могильнер - Форменное безобразие. Часть 2 [СИ]

— Что же ты козел, сделал? — она наотмашь ударила Гарика и затушила об него сигарету.

— Хватит, — я вскочила, — я не знаю, что там у вас за тесты или что у вас произошло, но я ухожу отсюда. И Гарика забираю с собой.

— Ты никуда не пойдешь, а вместе со мной послушаешь, как Гарик расскажет тебе историю о том, почему моего брата выгнали с работы, с аннулированием всех заслуг. И как он покончил с собой. Сам Игорь Долинский лажанулся по-крупному, но как-то сумел оправдаться, за счет Пашки. И хотя все, все вокруг знали, что облажался именно Долинский, его оставили, а Пашку выперли?

— И что ты с ним сделаешь? Убьешь его? — спокойно спросила я, одновременно прикидывая, что же делать. Однако в голову ничего кроме фразы «Спасите, помогите, это я, Пятачок» не приходило.

— Нет, убить его было бы слишком просто, я приготовила ему другой сюрприз. Смотри, — она осторожно вытащила из кармана оббитую бархатом коробочку и открыла ее. Внутри обнаружилась ампула с мутной жидкостью, ярко-зеленого цвета. Увидев ее, Гарик задергался.

— Это что, абсент? — тупо спросила я. Не время конечно для шуток, но, а что делать? — Я тоже хочу. — Гадость редкостная, но куча людей находили в нем прелесть, может надо просто привыкнуть.

— Это не абсент, — Лиза прервала мой речевой поток. — Это троллиный яд.

— Чей, чей? — я уже совершенно ничего не понимала.

— Яд троллей.

— А что тролли тоже есть? А эльфы? — как-то Гарик со своими проблемами ушел на задний план. Сейчас меня интересовало только одно, — Лиз, скажи, а эльфы есть?

— Да, я вижу, что ты знаешь, как он действует, — на меня не обратили никакого внимания, и я глубоко обиделась.

— Я-то не знаю, — буркнула я, осматриваясь и прикидывая, чем бы шарахнуть эту новоиспеченную мстительницу по башке. Но вокруг, ничего подходящего не было.

— Отличный яд, — девушка оскалилась, — действует лишь на периферийную нервную систему. Блокирует ее полностью. Головной мозг будет работать и спинной тоже, но от них никакого толка не будет. И он ничего не сможет делать, будет все видеть, соображать, но говорить не сможет. Ходить? Ходить ты Гарик, будешь, но только под себя, — она мечтательно закинула голову назад. — Какая трагедия. Красивый молодой человек, в самом расцвете сил, и такая судьба! Самое интересное, что противоядия для него нет, и он превращает свое действие внезапно. То есть он может всю жизнь мучиться надеждой, что действие яда прекратится, и пролежать как овощ, пятнадцать-двадцать лет. Правда, иногда, организм сразу не справляется с этим ядом и он блокирует дыхательные пути. Тогда человек начинает задыхаться и если не поспеет квалифицированная помощь, умирает в страшных мучениях. Да, да, да, — она рассказывала все это тоном любителя натуралиста, который с восторгом вещает об очередной из своих тварей.

— Здорово, — я кивнула, — только я не согласна! Не найдя ничего подходящего, чтобы шарахнуть ее по голове, я просто с силой ударила ее под коленки, и сбила с ног. Мне повезло, падая, она ударилась головой и потеряла сознание.

— Я тебя сейчас, конечно, освобожу, но предварительно свяжу этой девушке руки, — веревка нашлась довольно быстро. Надо же было им чем-то связать Гарика.

Обмотав своему бывшему партнеру по спаррингу руки веревкой, и завязав ее узлом, я кинулась к Гарику.

— Молодец, догадалась, — прошипел он, — интересно, когда бы ты еще поверила? После того как она перерезала бы мне горло или всадила в меня эту чертову ампулу? Маш, подобный такой идиотизм — борщ даже для тебя, — эта умирающая сволочь была чересчур прыткой.

— Если ты будешь обзываться, я сама тебе эту ампулу всажу, — огрызнулась я. — Чем мне тебе веревки-то перерезать? Ножа у меня нет.

— Посмотри по сторонам, может, найдешь что-нибудь, пошевели мозгами! Сколько мне тут еще болтаться?

— Слушай, будешь разговаривать со мной в таком тоне, оставлю тебя тут висеть и побегу за помощью, а уж, сколько я ее буду искать… — может я конечно не права, но Гарик был не в том положении, чтобы командовать и разговаривать со мной как с малолетним дитем. В конце концов, я его спасла. Вот.

Наконец, я нашла перочинный ножик в кармане рюкзака Лизы, и трудом перепилила веревки. Гарик мешком осел на пол. У меня вновь екнуло сердце — он был таким беспомощным, таким…

— Ну-ка давай поднимемся, — чего я не собиралась делать, так это высказывать свои чувства вслух. В такой ситуации, они его только бы расслабили.

— Я не могу, — простонал он.