Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

Молодой уставился на меня с открытым ртом, а старик перестал ругаться и выполз из-под автомобиля.

– Здорова, здорова, – ответил он, смерил меня взглядом, а потом вытер руки о тряпицу и улыбнулся. – Ты у Васьки-упыря поселился?

– Да, – неуверенно ответил я, а старик сразу же протянул мне руку для приветствия, – Я Сергей Михалыч, а этот придурок — Алексей, мой зять. Руки у него под мышку заточены, вот и приходится выручать растяпу.

Я глянул на обиженно поджавшего губы парня и представился честным людям

– Ярополк.

– Да знаем уже. Наш домовой все уши прожужжал, что к Василию человек подселился.

– Домовой? – переспросил я.

– Ну да. Как сейчас без домового. Он и пожарная сигнализация, и против домушников, и вообще, поболтать любит.

Я промолчал, а старик сел, поднял с пола какую-то рогатульку и охая стал снова заползать под брюхо автомобиля.

– Лёха, сходи за чутком в супермаркет. Хлеба возьми и пельмени не забудь, а то моя бабка на сутках сегодня.

Парень похлопал по одёже, словно что-то выискивал.

– Я карточку дома оставил, – виновато промямлил он.

– Вот, всё у тебя через задницу. Знал же, что я чуток захочу. У меня в барсетке деньги достань. И два возьми чутка, дураком не будь.

– С тобой пойду, – произнёс я, решив, что с этим парнем можно пройтись по новым местам и без всякой дурости вернуться.

– Угу, – буркнул он, залез в лежащую на переднем стуле автомобиля котомку и, махнув рукой с зажатыми в ней листами размалёванной бересты, повёл по пещере к тонкой полоске белого света, горящей в глубине, а вслед нам снова заголосил Сергей Михайлович.

– Ярик, – бесцеремонно спросил он, – ты вот у упыря поселился. Он ничего не говорил тебе про какого-то полукняжича? А то домовой обмолвился нечаянно, что появился в городе такой тип. А как спросили, что за птица, только и огрызнулся, что это людей не касается, и спрятался за холодильник.

Полукняжич. Я остановился, поглядел на старика, на его зятя, на машину да в сторону двери Вась Вася. Вспомнились слова лесной девы: «Ты будешь охотиться на нас, но не забывай, что ты один из нас».

– Нет, не слыхивал.

– Ну нет, так нет, – пожал плечами Михалыч, взял с пола какую-то железную рогатульку и снова залез под повозку.

Алексей повёл меня длинным темным подземельем к дальней двери, через щели которой сочился дневной свет.

Парень почесал в затылке и убрал в карман какие-то шуршащие клочки, толмач молчал, а я не хотел его спрашивать. По пути ещё раз напомнил себе ничему не удивляться, хотя это будет обманом. Я буду удивляться, но тут не надобно виду подавать. Прямо как в Царьграде, когда по торжищу ходил. Все необычное тогда было, и людские одёжи, и речи, и товары. Даже иные вьючные животины, сиречь верблюды у черных, аки головни, купцов из заморских земель тоже необычны, но бродить с открытым ртом и выпученными глазами, аки юродивый, стыдно.

Дверь скрипнула, и мы оказались на улице. На меня сразу навалились местные шуми и запахи. Что ни говори, и того, и другого в избытке. А ещё внутри опять поселилось то старое озорство. Я скрестил руки на груди и с умным видом, мол, я чо, я ничо, я местный с перепоя, пошёл вслед Алексею. А пошли мы проулками к большущему, ярко разукрашенному дворцу, который возвышался над деревьями и такими же гаражами, где люди хранили телеги, и был виден издалека. И чем ближе мы подходили, тем больше народу становилось. Все добротно ряженые. Кто порознь, кто семьями, и казалось, что здесь каждый день – ярмарочный.

– Толмач, – прошептал я, стараясь, чтоб меня не сильно было слышно остальным, – что сие есть?

«Торгово-развлекательный центр, – отозвался карманный мудрец в голове, – терем великий для забав и торжищ».

Я ухмыльнулся, и вправду ярмарка. А раз так, то всем до меня и дела не будет. С такими мыслями я шагнул вслед за своим провожатым в терем, а там замер. Все вокруг блестело стёклами да железяками и сияло разноцветными огнями, шумело на разные голоса и шевелилось яркими картинками.

В тереме грохотала громкая непривычная музыка. А ещё в воздухе витали подобно пчелиному или комариному рою маленькие, как синицы, духи. Девицы и парни, а то и чудные зверушки. Одна небольшая девица со стрекозиными крыльями и в белом платье опустилась с самого верха и зависла передо мной.

– Здравствуйте! Можно провести небольшой соцопрос?

Я пожал плечами не зная, что от меня хотят. А в заболевшей от шума и обилия всего необычного голове закружилась мысль, что лучше бы я дальше спал в своей берлоге. Что я чуждый пережиток прошлого, который никогда не сможет здесь стать своим. Вокруг все в письменах, их я прочесть не сумею. Все глаголют так, что за жизнь не уразуметь. И всем людям плевать на меня.