Владимир Ильин: Замыкание [СИ]

Несостоявшийся заговор следовало немедленно обращать в свою пользу – уже лежали документы, показывая титаническую работу советника по пресечению и недопущению измены престолу. Задержку с докладом легко объяснить – Черниговские не тот случай, когда следует торопиться. Оставалось сделать так, чтобы опальный князь подтвердил доклад советника и выступил против трона открыто – тогда влияние на императора обязано было вернуться в полной мере. Тем более, что всех остальных, кто посмел приблизиться к венценосной персоне слишком близко, советник уже принялся аккуратно подставлять – не нужны ему слишком теплые отношения Императора с внучкой и сыном. А будут сопротивляться, так их можно будет мягко включить в круг подозреваемых, участвующих в заговоре – главное, чтобы Черниговский вовремя сдох и забрал с собой информацию сети зависимых людей и исполнителей. Эти еще пригодятся для нового кандидата в императоры.

Но князь проявил постыдное малодушие, а доклад советника подтверждался только косвенно. Советник прилюдно ошибался уже во второй раз – первый был, когда он настаивал немедленно уничтожить виновника обстрела Тайницкой башни, и вот он – следующий… Непогрешимость мыслей и решений могла быть поставлена под сомнение. И ого тогда император спросит в следующий раз?.. Ну не приближенных же князей – эти живут зарубежной войной императора, и плевать хотели на страну. Не то, что верный слуга трона…

Принцесса Елизавета не вляпалась в подставленную ловушку, хоть и лишилась владений в столице, и оставалась в фаворе у деда. Принц продолжал стоять у императора за спиной во время крупных приемов. Впрочем, этих двоих сожрут родные братья и сестры.

Главный же виновник, Самойлов Максим, он же младший Юсупов, мелким камешком влетевший в налаженный механизм и чуть не пустивший весь поезд под откос, удостоится отдельного внимания. Мальчишка нацелился на княжеский титул, и определенно его получит, став из неопределенной величины одним из девяти десятков абсолютно предсказуемых князей, связанных общими правилами и протоколом. И если простолюдин – это слишком мелко, чтобы первый советник просил кого-то об услуге… То молодого князя, вдобавок дерзнувшего замахнуться на руку и сердце принцессы, его должники уничтожат быстро и мучительно. Ошибки должны умирать, чтобы не напоминать о себе лишний раз, мельтеша перед троном.

В целом же, все становилось крайне напряженно – но решаемо. Просто требовалось личное вмешательство – к счастью, все нужные люди, как и впредь, сами шли к нему.

Холеное лицо высшего чиновника Империи тронула легкая улыбка. Левая рука, заложенная вместе с правой за спину, задела прохладный перстень с крупным алым камнем – ох сколько же уст его касалось, с ненавистью и покорностью, жаждой мести и надеждой. И сегодня, непременно, к ним прибавятся новые: кавалеры принцессы, недовольные тем, что приз уходит в чужие руки; князья, разгневанные решением общего схода. И самый важный посетитель, который будет обязан доиграть свою роль до конца.

– Как наш гость? – Обронил советник в пустоту огромного зала.

– Внутри здания, – шепнул скрытый микрофон в ухе. – Он не может идти быстро.

Атмосфера левого крыла Сенатского дворца в этот день была звеняще-пустой, олицетворяя приватность и деликатность.

Долгожданный визитер должен идти по пустующим коридорам, не встречая посетителей. Пусть настроится на доверительный характер беседы, успокоится и расслабится.

Ведь его уже приняли и ждут – весь кошмар поисков и попыток решить свои проблемы завершился. Можно умерить шаг, ступать спокойно и привести свои мысли в порядок.

Скоро можно будет попросить и отчаянно верить, что ему помогут. Не важно, какой ценой, и на какие преступления потом придется пойти – ведь это будет сделка между ним и советником, о которой никто никогда не узнает…

Микрофоны, камеры, артефакты – все будет записано. И еще одна покорная кукла пополнит коллекцию.

Тяжелая двустворчатая дверь приоткрылась под давлением чужой руки. Первый советник императора с отеческой улыбкой принялся наблюдать, как первой в помещение неуклюже юркнула трость, не давая створке закрыться.

Затем внутрь шагнул немолодой господин на шестом десятке лет – в тяжелых очках на переносице, с некрасивой сединой на висках; в дорогом костюме что смотрелся жалко на чуть перекосившихся плечах; с протезом вместо правой ноги, очерчивающимся через штанину при движении. Проигравший, общество вокруг которого внезапно вспомнило, что у него есть имя.