Владимир Ильин - Замыкание [исправленный и дополненный автором текст] [СИ]

– Нет, князь. – Ответил отрицательно цесаревич. – Господа, – обратился он к комиссии. – Прошу пожаловать в мою резиденцию, машины ожидают вас, – указал он на многочисленный кортеж, ожидавший вдоль Москворецкой улицы.

И только после того, как заморские «виртуозы» удалились, жестко посмотрел на гусара.

– Я запрещаю вам освобождать, устраивать побег или всячески потворствовать бегству Самойлова! Самойлов, вы! – Обратился он ко мне. – Вы доигрались. Не ждите милости и прощения. Если вы виновны в смерти моего дяди, вас ожидает казнь.

– Что значит казнь?! – Возмутился Давыдов. – Ваше высочество, вы же видите – у человека талант, ему надо получать юридическое образование!

– Давыдов!!

– Да пожалуйста, я уже два раза умирал. – Пожал я плечами. – Только пусть не задерживаются с последним ужином. Господин полковник, на вас брать?

– Две порции! И если с кухни его высочества, то три бутылки Каберне Совиньон шестьдесят восьмого года, только с южного склона! В тот год была холодна весна, но каков получился букет!

– Князь!! – Не сдержался цесаревич. – Чтобы вашего духу не было возле тюрьмы!

– Но мне туда очень надо! – Приложил Давыдов руку к груди. – Вы поймите, сердечное дело!

– Самойлов? – Не понимая и с определенным сомнением глянул Сергей Дмитриевич на меня.

– Нас – в разные камеры! – Тут же решительно отмел я, в ответ с укором посмотрев на цесаревича.

– Тогда с чего бы взяться сердечному делу? – Недоумевал его высочество.

– Понимаете, я забыл вчера в камере женщину… – тревожно подергал усами Давыдов.

– Как вы вообще провели ее в тюрьму?!

– А почему нет?! У нее столько пороков, я лично проверил! – С горячностью заверил князь.

– Кто она?

– Я гусар! Честь дамы для меня превыше всего! – Категорично отказались разглашать имя.

– Тогда почему она осталась там, а вы – здесь? – Хмурился цесаревич.

– Вышла досадная накладка… – Замялся господин полковник.

– Давыдов!!

– Слушайте, ну кто из нас не забывал пристегнутую наручниками женщину? – Несмело улыбнулся Давыдов, ожидая увидеть в глазах его высочества поддержку.

Но увидел только шок и ужас.

Давыдов в надежде перевел взгляд на меня.

– Я как-то оставлял в метро, прикрепленной чемоданом магнитов к полу, – покивал я в знак поддержки.

– Вот! – Указал на меня Давыдов.

– Гусары!!

– Я!! – Мы оба встали по стойке смирно.

– Так! – гаркнул его высочество. – Месяц заточения вам, князь.

– Как – месяц?! Почему? А как же дама?! Я должен ее вывести!

– После такого, вы обязаны жениться. Считайте медовым месяцем.

– В тюрьме?!

– Будет вам уроком.

– Послушайте, ладно я – но как же леди!!

– Если она откажется за вас выходить на таких условиях, ее отпустят в тот же миг.

Князь воспрянул и огладил усы. Затем призадумался. Потом хотел сказать что-то, но осекся и притих.

– Может быть, у вас будет сын. Может быть, захотите назвать Максимом. – Завершил Сергей Дмитриевич. – И это все, что вы можете сделать для Самойлова. Вам ясно?

– Так точно. – Понурил голову Давыдов.

– Самойлов. В случае побега, вас повесят вместе с голытьбой. Позолоченный меч еще надо заслужить. И спасибо вам, Самойлов. – Коротко бросил мне цесаревич, отворачивая и поспешая к машине.

Позади, словно по команде, приблизились конвоиры с кандалами.

– Рядовой Ломов! – Окрикнул я отдыхающего сидя на траве рядового.

– Я! – Подхватился он, мигом приблизившись. – Господин полковник! – Отдал он честь Давыдову.

– Благодарю за службу, рядовой Ломов!

– Виват!

– Ставлю задачу – изображать скорбный вид, распространять весть о скорой моей смерти. Поставить свечи за упокой.

– Примета плохая, – категорично отозвался шеф.

– Тогда ходить из бара в бар и требовать выпить за штабс-ротмистра ДеЛара. Драться умеренно. – Заметил я.

– Так точно! – Отрапортовал Ломов. – А вас точно завтра… Ну, повесят. – Растерянно тронул он затылок.

– Ну повесят – что теперь, волноваться что ли? – Приобнял я рядового, глядя на деликатно замерших конвоиров. – Ты главное жене моей не говори.

– Я бы сказал, – откашлялся Давыдов. – Все-таки, не чужой человек.

– Никак нет, господин полковник. Переживать будет, надумает себе всякого. – Не согласился я. – Выручать пойдет. А тут шум не нужен, господин полковник. Все тихо должно пройти.

– Иногда мне кажется, штабс-ротмистр, что вы отчаянней меня, – дернул головой Давыдов, словно пытаясь сделать так, чтобы мысли встали на свои места, и мир вокруг обрел хоть какую-то логичность.