Виктор Косенков - Гость внутри [litres]

Забывшие, что такое женщина в постели, руки путались в замках, крючках и застежках. Полотенце слетело значительно быстрее. Я неумело – куда что подевалось? – по-детски вцепился в женское тело, покрывая его поцелуями, обнимая все крепче.

– Глупый! Что ты вцепился, как в последний раз? А? – выдохнула Лариска.

Я молча пытался приладиться к ней. Странное ощущение, словно вдруг все одеревенело, а женщина, мягкая и гибкая, все может, но не желает. Не хочет играть в учителя и ученика.

«Но я же не ученик! Или уже… все когда-то забывается. Женщины были у меня в другой, не в этой жизни. Господи, что за идиотизм».

В голове хихикнули. Я замер, прислушался. Петя молча посапывал, словно порнуху смотрел по телевизору. Егор безмолвствовал. Показалось?

– Иди же сюда, глупый.

Я снова притянул женщину. Именно так, женщину, самку, я уже не мог увидеть индивидуальность в этой рыжеволосой бестии, которую, может быть, даже любил по-своему когда-то. Она помогла, сделала все за меня, направила, как собака-поводырь в потемках. Я стиснул ее, задергался.

– У тебя сильные руки, – послышалось сквозь шум в голове.

Вздохи, вскрики. Как давно это было… как странно это было… Словно я никогда не имел сексуального опыта, будто весь опыт мой вытекал из памяти предков или зова плоти. Дикого желания размножаться, чтобы оставить после себя кого-то. Странное ощущение. Я чувствовал себя как подросток, который пытается в темноте первый раз в жизни исследовать на ощупь незнакомые части женского тела.

Все кончилась, как и началось. Лариска обмякла, но я продолжал. И все повторилось заново. Опять и опять. Как жизнь и смерть. Жизнь и смерть.

– Я устала…

Но я не услышал.

– Может, хватит уже? – Это Егор проявился. – Нашел чем заняться.

– Кончай, бежать надо. Бежааааааааать!!!

Я выдохнул и отвалился в сторону. К ощущению неопытности и конфуза перед женщиной, ощущению собственной неумелости, неуместности и полного идиотизма добавился стыд.

Два мужика наблюдали все это время за моими потугами. А и черт с ними!

Черт с вами со всеми. Катитесь вы все в тартарары. Как вы мне надоели, как надоели вы мне все. Весь мир. Вся эта жизнь сраная. Все к черту! Всех к черту!

Говорить не хотелось. В голове жила боль и два замолкших голоса. Внутри метались стыд и комплексы, сшибались со страхом. Страх заполнил все. Черный и липкий.

– Бежать, – заныл Петя.

«Как я его ненавижу! Как я ненавижу этого хлюпика. Как я ненавижу себя. Я ведь не смогу выжить без этого хлюпика. Я ведь не смогу без Егорки. Я ведь не могу без дяди Димы. Я не могу. Не могу больше!»

– Бежать!

«Не могу!»

– Бежать!

«Не могу!!!»

– Бежать!!!

Я проснулся от собственного крика. От крика Пети Зарубина. Лариска быстро одевалась. Увидев, что я проснулся, она изменилась как-то странно в лице, но тут же мягко улыбнулась:

– Спи. Тебе просто кошмар приснился. Спи.

Мягкий голос. Мягкая улыбка в темноте. Спокойная. Как у мамы давно, в детстве. Мама умерла. Смерть. Страх. Ночные кошмары. Паника.

– Ты куда? – спросил я хрипло.

– Спи. Я вернусь скоро. У меня дела. Срочно надо отъехать. Спи.

Я прикрыл глаза. Голова все еще разламывалась. Ее рука скользнула по волосам, щеке.

– Спи.

Удивительно, но боль стихла, ватной пеленой накатило забытье.

– Спи. Спокойной ночи. Когда ты проснешься, я уже буду здесь.

– Бежать, – прошептал Петя. – Надо.

– Спи. Ты просто устал. Спи.

Голос отдалился. В голове, словно в соседней комнате, разговаривал сам с собой Егор. Тихо, под нос бормотал что-то. Его голос накладывался на засыпающее сознание.

– Идиот, – непохожим на свое обычное нытье осмысленным, трезвым голосом сообщил Петя.

– А идите вы все, – сказал я. Или только хотел сказать.

Страх не ушел. Притих только. И когда я уснул, он снился мне. Может быть, теперь всегда будет страшно? Может быть, я сам стал страхом? Или просто устал… Страшно бывает всем. Но и дядя Дима ведь как-то жил со своими страхами и даже боролся с ними. И Егор живет. Неужели я не придушу свои? Просто надо собраться с силами и…

Сознание отключилось, мерзко хихикнув напоследок знакомым и незнакомым смешком. Только Егор все говорил и говорил. Что-то важное.

Когда я проснулся, Лариски не было. Я оделся, прошелся по комнате. Все незнакомое. На столе лежала тетрадка и ручка. Открыв последнюю страницу, я выдернул листочек, чтобы не оставлять оттисков на обложке. И начал писать.

«Тому, кто прочитает!»

На всю писанину ушло около тридцати минут. То, что получилось, мне не понравилось. Письмо складывалось странное, казалось невнятным, адресованным невесть кому, как те послания от Берга и Северского. Я собрался было уже переписать все заново, но плюнул. Свернул тетрадный лист и запихнул его поглубже в карман.