Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию

Иванов с огромным трудом скосил глаза и увидел девушку лет двадцати, самую обычную. Среднего роста, полненькую, с крашеными в светлый цвет волосами, в блузке и джинсах. И не имеющую абсолютно ничего общего с портретом, продемонстрированным ему Антоном.

— Что, не похожа на фотокарточку? — рассмеялась незваная гостья. — Не расстраивайся, такое бывает. Могу превратиться для твоего удовольствия хоть в Клавдию Шиффер. Только вот не получится. Времени мало.

Произнося эти слова, она ловко что-то рисовала пальцем на груди парализованного Сергея, не забывая обмакивать свою импровизированную кисть в самую обычную поллитровую банку с буро-мутным раствором.

— Всё! — радостно поведала она и улыбнулась простецкой, приятной улыбкой. — Я, наверное, должна сейчас ответить на все вопросы по законам жанра, но не стану. Некогда. Скоро твои архаровцы сюда ворвутся. Вы что, думали, я о ловушке не догадаюсь? Как дети... Только не получится ничего у них. Тут, помимо Полога Невидимости и прочих стандартных атрибутов, ещё и Стена Мрака есть. У немцев в войну выучила. Там, знаешь ли, всяких специалистов хватало. А её даже с вашими отметинами на раз не взломаешь. Минуты две точно есть... Мне хватит. А потом ловите до посинения, глупенькие. Не удержит меня ваша ловушка, неужели не поняли?

Банка полетела в угол, разбрызгивая содержимое. У Бездушной в руках появился нож. Обычный, дешёвый кухонный китайчонок. Из тех, что на каждом углу продаются в копеечных магазинчиках. Колдунья вздохнула.

— Что же, пора заканчивать. Прощай.

Нож, зажатый в обеих руках, взмыл в воздух и стремительно рухнул вниз. Туда, где сердце.

Боли, как таковой, Сергей не почувствовал, лишь лёгкое жжение и спазм, пробившийся даже через наведённый паралич и выгнувший тело дугой. И тепло. Приятное, обволакивающее, почти родное...

— Будь ты проклята, — одним дыханием, подкреплённым силой воли и ненавистью к собственной убийце, попрощался Сергей. И умер.

***

...Очередь, спокойствие, осознание конца пути...

Людской поток двигался вместе с Ивановым. Споро, неотвратимо. Парень умиротворённо делал шаг за шагом, не нарушая строя и не особо интересуясь происходящим. Всё прошлое казалось тленом, всё будущее — финальным итогом прошлого. Знакомые ощущения...

К нему никто не подходил, не окрикивал, не подзывал. Потому выверенный временем процесс распределения душ по последним пристанищам проходил без сбоев. Секунда — шаг, секунда — шаг... До заветных дверей оставалось немного, метров пять. И Иванову даже захотелось туда, не важно, куда именно, просто для понимания финала собственной судьбы и конкретики.

Шаг, шаг, шаг...

— Вот он!!! Давай!!!

Мощные руки безжалостно выдернули равнодушного ко всему парня, потащили в сторону.

— Ты как?! Успели...

Помощник удивлённо затрусил головой и почти поглотившее его сущность умиротворение словно спало. А здоровые эмоции обычного человека, напротив, вернулись.

Он будто впервые, с интересом, осмотрел счастливого Антона и двоих триариев, державших его за руки и довольно улыбавшихся.

— Успели... — повторил инспектор и, не сдерживаясь, по-мужски крепко обнял подчинённого. — Успели...

— Как там?.. — прокашлял Серёга. Дружеские чувства приятеля были слишком крепки, аж рёбра затрещали, хоть и покойник. — Отпусти... те...

Объятия разомкнулись, руки почувствовали свободу. Дышать стало легче.

— Нормально, Серёж, нормально. Приняли тварь, спасибо тебе... Подробности потом, сейчас не до этого... Дай закурить! — инспектор с мольбой в глазах уставился на подчинённого.

Иванов развёл руками.

— Нет у меня.

— А, ну да, ну да... — Швец понятливо закивал. — Тут же нельзя... — при этом автоматически хлопал себя по карманам, словно не верил сам себе. — И у меня пусто... А у вас?

Последний вопрос был обращён к древнеримским воинам. Они синхронно переглянулись и повторили движение помощника. Триарии хоть русский и не знали, но язык жестов — он международный.

— Ладно, пошли, — и Антон первым шагнул в материализовавшуюся из ниоткуда дверь...

***

... Они сидели на кухне, кое-как уместившись впятером за стандартным для хрущёвки столом. Присутствовали чай, пироги, пара бутылок с чем-то тропически-пахучим, извлечённым запасливой кицунэ из недр кладовки; имелись и фрукты разные в нарезке, и лимончик. В воздухе попахивало матёрыми посиделками культурных людей.

— Про посмертное проклятие сам додумался или подсказал кто? — употребив со вкусом крепенькое, словно бы невзначай поинтересовался боярин. — Ить только этим и спас наше бестолковое мероприятие.