Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

— Девушка! Девушка! — позвал неизвестную бывший инспектор, стараясь рассмотреть её лицо.

Прошла мимо. Смазано, будто тень.

Догонять не стал — за девушкой спокойно шёл солидный мужчина в простенькой одежде с сумкой через плечо, какие любят все, кто работает сутками и привык еду брать с собой, а не травиться по столовкам.

Не торопясь шёл дядя. Иногда останавливался, рассматривая витрины.

В этот раз Сергей не стал подзывать — сам вышел на встречу.

— Мужик! — подал он голос, когда неизвестный был метрах в пяти от него. — Не бойся, я спросить хочу.

Тот ничего не ответил, продолжив идти так, будто не видел бывшего инспектора.

Свет озарил лицо мужчины, однако не показал главного — самого лица. На плоской, размытой поверхности вместо привычных глаз, бровей, носа, рта, щетины, в конце концов — ничего не было. Только контуры, словно у плохо разрисованного манекена.

...Разминулись...

Иванов подошёл к остановке общественного транспорта, уселся на пустую, прохладную скамейку и уставился в никуда.

Все его недавно всплывшие, неявные в собственной ирреальности, страхи нашли подтверждение: он не в Египте и не дома — он в своей голове.

Шумно, не останавливаясь, подсвечивая свои пустые внутренности включенным вполсилы освещением, проехал рейсовый автобус. Скорее всего — первый за сегодня. Дежурный.

За ним замелькали автомобили. Не часто, но это пока, из-за раннего времени. На тротуарах постепенно возникали фигуры спешащих людей... или принявших форму галлюцинаций... или фантомы невесть кого, виденных ранее.

Определить, что же это было (кто это был) на самом деле — не получалось.

Постепенно, совсем как в реальном мире, начало вступать в свои права утро, исподволь, ненавязчиво превращая скучные, сырые неосвещённые пятна бесснежной зимы из чёрных в серые. Потом, когда солнце окончательно войдёт в свои права, а всё вокруг заиграет проявившимися после ночного отдыха красками, эти пятна опять почернеют, но уже более обыденно, становясь незаметной частью городского пейзажа.

Иванов молча смотрел на пробуждение родного города и спокойно перебирал в уме все свои догадки, для удобства хозяина угодливо вставшие в стройную линейку.

Из прохожих к бывшему инспектору никто не подходил, старательно обходя остановку стороной. Он сам никого не звал. Говорить, спрашивать не хотелось. Зачем? И так всё ясно...

Почувствовал, что подмёрз.

Усмехнулся. Обвёл взглядом скамейку, остановку, кусочек проспекта.

Потеплело. Не сильно, не до летнего зноя, а так... для комфорта.

Мир, что ли, изменить? Покуражиться?.. Да ну... Лень... Не до этого.

***

...Неладное Сергей заподозрил ещё при расспросах Маши, однако в тот момент он думал приземлённее, проще, разыскивая преймущественно очевидные ответы — больше на очередную пакость от бывшего начальства грешил, чем на что-то ещё. Да и до сих пор саднящий, укушенный палец подливал масла в огонь, заставляя верить в реальность окружающего мира.

Первой ласточкой, разбивающей идею о стирании памяти, стал смартфон с датой из прошлого. Затем — ноутбук, демонстрировавший Иванову исключительно виденные ранее интернет-страницы и белые пятна в неизвестных местах. Своё место в этой шараде нашла и кицунэ, которая не смогла ответить на простейшие анкетные вопросы из своего глубокого прошлого. Того, до знакомства с Ивановым. Тут-то и вышла логическая закавыка — домовая, раз его вполне узнавала, однозначно обязана помнить и своих родителей. Такое не забывают, разве что при прогрессирующем склерозе.

Решение задачки традиционно лежало на поверхности: ответов быть не могло изначально. Причина простая — та, с кем общался бывший инспектор была не Маша, а всего лишь её привычный образ. Проекция из памяти. Да, она вела себя как домовая, говорила, как домовая — так сразу и не отличишь. Ну и что? Сергей свою домашнюю нечисть слишком хорошо знал, слишком много помнил нюансов и тонкостей в её поведении, чтобы интуитивно представлять девушку как живую.

Потому и не сразу сообразил, что к чему, пока не начал задавать вопросы, на которые и сам не знал ответов (стеснялся интересоваться Машкиным прошлым. Считал — время придёт — сама расскажет). Сознание само, для удобства восприятия, подстроилось под банальное: «Не знаю».

Так просто...

Тактильные проверки, укусы пальца — вообще полная чушь. Он сам себе и не такое может устроить в собственных желаниях. Тут, главное, воображение иметь помощнее, помасштабнее, и не стесняться...