Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.

Начался вечер воспоминаний...

Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу...

— Маш, засиделась? — обозначил он своё пробуждение.

— Ой, — икнула в ответ темнота. — Серь-о-жа, — с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. — А мы... Ик!.. Войти не можем...

Сон покинул парня окончательно.

— Кто «мы»? — поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.

Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.

— Мы... Я... И не я.

С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.

Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.

А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими — милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.

— Ничёсе! — только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. — Ты как?

— Плохо, — со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. — Очень плохо. Не пролазит!

— Кто?

— Лана, — совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. — Я её тащу, тащу... А она упёрлась и не протаскивается. Хнык...

Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины — маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.

Загадка Машкиных страданий разрешилась просто.

Она, по своей природе, прекрасно обходилась без ключей и войти в квартиру для неё не составляло никакого труда, хоть на какие замки закрывайся.

Тут-то и крылась закавыка.

Для неё — да. А для других — нет.

Слегка успокоившись, Иванов аккуратно обошёл несчастную девушку, повозился с запорами, медленно приоткрыл дверь.

Ну так и есть! В подъезде, не менее пьяная, полуспала Лана, для устойчивости упёршись лбом в стену. Её ладонь оказалась зажата ладошкой кицунэ.

Не хватило сил у Машки возиться с ригелями — колдануть пыталась.

— Не про...лезает, — жалостливо проныла домовая, не замечая, что парень уже открыл дверь.

— Сейчас пролезет.

Бережно подхватив ночную гостью за талию, Иванов втащил Лану в квартиру и захлопнул дверь. В ногах что-то звякнуло. Скользнув взглядом к источнику звука, он заметил в руке букинистки пакет с двумя пузатыми очертаниями. Попробовал отобрать, чтобы случайно не стукнуть оседающую на пол домохранительницу — прихожая у него тесная. Не смог. Внештатница Спецотдела в свою ношу вцепилась намертво.

От обоих дам разило коньяком и фруктовым кальяном.

— Где же вы так нажрались? — усиленно раздумывая, как поступить с этими пьяньчужками, бросил Серёга, занося Лану в комнату и пристраивая её на свой диван.

— Мы не пили, — на удивление трезво, не открывая глаз, отвергла столь очевидный вопрос женщина, обдав своего носильщика мощнейшим ветром свежего выхлопа. — Мы при...губили.

— Куль...тур... но, — поддержала собутыльницу домовая, окончательно утвердившись на половичке у входа.

— Да... Ёк! — теперь уже соответствующим её состоянию голосом согласилась с новой подругой любительница танцев и фотографий, как видно, растеряв внутреннюю концентрацию. — На па...кет, — женская рука попыталась ткнуть ношей в пустоту, выпуская при этом ручки. Хозяин квартиры еле поймал его в полёте. — Мы... это... Маша! — громко позвала она кицунэ, заваливаясь на подушку прямо в одежде. — Мы... зачем?

— Для Серь...ожи, — сонно пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее у инспекторских ботинок. — У...гостить...

Горько вздохнув, Иванов сгрёб в охапку мирно уснувшую домовую, перенёс её в кресло. Снял курточку, обувь, стащил мокрую юбку, оставив на сладко посапывающей Машке лишь лёгкий свитерок да тонкие обтягивающие штанишки. Уложил рядом с Ланой.