Макс Фрай - Зеленый. Том 2 [litres]

Кара отрицательно помотала головой. Но рук от лица не отняла. Из-за этого голос звучал глухо, и Зоран едва разобрал, как она говорит:

– Так не пойдет. Хреновая из меня охранница. Отродясь никого по рукам и ногам не вязала, нечего и начинать.

– Это ты мне? – удивился Зоран.

– Себе. И, вероятно, Небесной Канцелярии, если она такими пустяками интересуется, – все так же глухо ответила Кара.

Но наконец отняла руки от лица. Снова взяла свою рюмку, покрутила в руках, зачем-то посмотрела на свет, недовольно поморщилась, вернула на стол.

– Я не хочу, а ты выпей. С меня пример не бери. Мне сейчас нужна трезвая голова, а тебе пьяная. Ни в коем случае не наоборот.

– А это нормально, что я тебя совершенно не понимаю? – вежливо спросил Зоран. Но рому себе налил.

– Нормально, – усмехнулась Кара. – Я бы на твоем месте тоже не понимала. Решила бы, совсем спятила старая дура, сама не знает, что говорит.

– Ну, к такой абсурдной концепции я все-таки вряд ли когда-то приду, – невольно улыбнулся Зоран.

– Спасибо, дорогой, – вздохнула Кара. – Знал бы ты, как мне сейчас трудно. Но я твердо намерена это исправить. Пусть лучше трудно будет тебе.

Подмигнула ему и рассмеялась. И наконец превратилась в нормальную Кару, ту, которую Зоран знал.

– Тебе Эдо Ланг о себе рассказывал? – спросила она.

– Немного, – кивнул Зоран. – Но я и раньше про него знал. Чего только не наслушался! О его возвращении многие до сих пор говорят.

– Еще бы. Финал у его истории уникальный. Но начало вполне обычное. Такое происходит со всеми, кого забирает себе Другая Сторона. Наши люди там не просто забывают свою здешнюю жизнь, но получают взамен новые воспоминания. И доказательства, и свидетельства. У них и деньги, и документы, и знакомства, и новые знания, и профессия сразу есть. И там, не знаю, сувениры из детства, письма из дома, дипломы, публикации, дневники. Только семьи не бывает, сколько историй забвения слышала, каждый обязательно оказывался сиротой…

– Это все знают, – нетерпеливо перебил ее Зоран. – А ты правда думала, я не в курсе? Ну у меня и репутация! Это потому что художник? Но на самом деле я вполне вменяемый человек.

– Даже несколько чересчур вменяемый для такого крутого художника, так о тебе говорят, – улыбнулась Кара. – Я на всякий случай спросила. Ну, вдруг тебе такое неинтересно? И ты информацию мимо ушей пропускал. Ладно, поехали дальше. Штука в том, что с людьми Другой Стороны у нас иногда случается то же самое. Некоторые из них не превращаются в незваные тени, а остаются тут жить. И при этом тоже все забывают. И тоже получают взамен новую память, судьбу, биографию, документы, свидетельства очевидцев и другие доказательства собственной подлинности. В общем, совершенно новую жизнь. С одной, но существенной разницей: у нас своих сгинувших помнят, ждут и надеются, что они однажды вернутся. А с Другой Стороны люди исчезают бесследно. Не оставляя памяти о себе.

– Вот о таком я точно не слышал, – Зоран озадаченно покачал головой.

– Да никто не слышал. А если вдруг даже услышит, подумает: так не бывает, сказки, фантазии, миф. И ничего не докажешь. Такое обычно без свидетелей происходит. И все вокруг совершенно уверены, что новичок здесь с рождения жил. Его даже бывшие одноклассники на улице, если что, узнают. Об остальном нечего и говорить.

– Но зачем? – спросил Зоран.

– Что – «зачем»?

– Зачем это нашей реальности – забирать каких-то людей себе? Своих, что ли, не хватает? Полно же вокруг народу! Про Другую Сторону говорят, она хищная. Ей лишь бы захапать чужой кусок. И наша, получается, тоже такая?

– Можно и так сказать, – пожала плечами Кара. – А можно сказать, что это любовь. Какой хороший, хочу! – и точка. Второе, как по мне, больше похоже на правду. Все-таки у нас очень редко что-то подобное происходит. И мне это более чем понятно: каким бы огромным ни было сердце, все равно невозможно влюбляться во всех подряд!

– Ну ничего себе, – вздохнул Зоран. – А что потом с этими людьми происходит? Так и живут здесь до самой смерти? Их никто не спасает? На Другой Стороне же нет Маяка?

– Нет, – согласилась Кара. – Там такое никому бы и в голову не пришло. Они же вообще не верят в наше существование. Если кто-то из тамошних здесь побывает, вернется домой и станет про нас рассказывать, может вообще загреметь в дурдом.

– Куда загреметь?

– В психиатрическую лечебницу. Это тамошнее жаргонное выражение – «дурка», «дурдом». Неважно. Факт, что нет у них Маяка. И спасать, ты прав, никто этих людей не будет. Да и незачем. Это же все равно, что от крупного выигрыша в лотерее спасать. У нас людям гораздо лучше живется. Это я тебе говорю, а все знают, что я на Другой Стороне помешана. В смысле, очень ее люблю. Настолько, что отпуск обычно беру покороче, чтобы не затосковать. Но надо принимать во внимание, что я там не просто так прохлаждаюсь, а работаю в Граничной полиции. А Граничная полиция нашей Другой Стороны это – ууу! Чокнуться можно, как зажигают. Мне особо сравнивать не с чем, но Ханна-Лора говорит, они там даже круче, чем жрецы Черного Севера. Да чем любые наши жрецы! В общем, я – это я, поэтому у меня на Другой Стороне все отлично. А нормальному человеку там жить – совсем не подарок. Страха гораздо больше, радости меньше. И смерть там очень тяжелая. Не дай бог на Другой Стороне умереть!