Руслан Муха - Судный день [АТ]

— Я не понимаю, куда вы клоните, — сквозь зубы процедил я.

— Азиз, Айриса не хочет быть твоей наложницей, а хочет продолжить карьеру преданной. Но этот ребёнок…

— Я хочу поговорить с Айрисой лично, — решительно сказал я, встав с кресла.

— Подожди, Азиз. Сначала дослушай то, что я хочу тебе предложить. Поверь, моё предложение выгодно нам обоим и оно может решить сразу все проблемы.

Я остановился, злобно уставившись на Даниса. Энни нервно и одновременно возбуждённо заёрзала в кресле.

— Я хочу предложить тебе в наложницы свою дочь Энни, — заявил он.

Я фыркнул и рассмеялся. Теперь до меня ясно дошло, что задумали Люмбы.

Данис, не обращая внимания на мой смех, продолжил:

— Айриса останется здесь, пока не выносит ребёнка, мы же пустим слух, что у неё произошёл выкидыш. Тем временем, ты возьмёшь в наложницы Энни, всё официально, она будет делать вид, что забеременела, будет носить накладной живот, а когда придёт час, и Айриса родит, мы всё выставим так, будто это Энни его родила.

Я снова не смог сдержать смех.

— Вы серьёзно? Да любой, у кого есть хоть капля ума, догадается! И вообще, с чего вы взяли, что я соглашусь взять вашу дочь в наложницы?!

Энни оскорблено вытаращила глаза, Данис Люмб пожевал губами, тяжело выдохнул:

— У тебя нет выбора. Открыто ты не сможешь заявить и признать ребёнка от преданной, с которой тебя ничего не связывает. И если тебя твоя репутация не заботит, подумай о сыне, он будет всегда презираемый знатными. Бастард! Греховный плод! Грязнокровка! Незаконнорождённый! Энни же, — Данис ткнул крючковатым пальцем на свою дочь, — она из древнего знатного рода. Вы будете связаны обетом перед богами. Никто не посмеет оскорблять сына Азиза Игал и знатной наложницы, он будет жить с тобой, а Энни станет ему матерью. Хорошей матерью, стоит заметить. Её воспитывали для этого. Айрису же воспитывали бойцом, и мать, между нами говоря, вышла бы из неё никудышная. Да что уж там, она даже и не хочет ею быть! — раздражённо выкрикнул старик.

— А я хочу, — тихо сказала Энни, покорно заглянув мне в глаза.

Тренируется, что ли, примеряя на себя роль наложницы?

— И всё же, я хочу поговорить с Айрисой, — сказал я.

— Хорошо! — недовольно воскликнул Данис и повернулся к дверям, где очевидно, стоял кто-то из рабов-слуг: — Позовите Айрису!

Айриса появилась почти сразу. Выглядела она необычно. Волосы отросли и показались чёрные как смоль корни, вместо привычной клановой формы на ней было домашнее платье, нисколько не скрывавшее заметно округлившийся живот. И взгляд. Ни дерзости, ни вызова, ни насмешки. Пустой, подавленный взгляд, она старалась не смотреть на меня.

— Я хотел бы поговорить с ней наедине, — едва сдерживая злобу, сказал я. И, не дожидаясь разрешения Люмбов, быстро зашагал к Айрисе, схватил её под руку и потащил на выход.

— Прекрати! — Айриса резко вырвалась и с вызовом уставилась на меня. — Что ты хочешь услышать? Я тебе и тут всё могу сказать!

— Хорошо. Говори. Как это всё понимать?

— Как есть, так и понимай. Это всё было ошибкой. Мы, ребёнок… Я не хочу его. Что мне с ним делать? Отдать Люмбам? Тебе? Будешь растить собственного сына, как преданного? Я много думала над этим. Мы из разных миров, Азиз. Преданные тоже заводят семьи, но с подобными себе. Между нами же пропасть. Я не смогу её преодолеть. И ты тоже. А так будет лучше всем. Твой сын будет знатным рактой, наследником Игал. Я же продолжу свой путь.

Я опешил.

— Ты уже знаешь, что это сын? — сдержанно спросил я, хотя сейчас мне хотелось орать и крушить мебель.

Айриса кивнула, потерянно отвела глаза и поёжилась:

— Пока ещё есть время… Тебе лучше принять предложение Люмбов. Они никогда не откроют эту тайну, а твой сын всегда будет считать Энни матерью. У меня же другая жизнь и другой путь.

— Ты лжёшь, — зашипел я, резко приблизившись и повернув её лицо за подбородок так, чтоб она смотрела мне в глаза. — Это они тебя заставили? Заставили мне лгать, отказаться от ребёнка?

Айриса с вызовом уставилась мне в глаза:

— Нет! — почти выплюнула она мне в лицо.

— Я тебе не верю. Ты лжёшь!

— Нет! — Айриса вырвалась, отстранилась. — Ты и вправду считаешь, что я так в тебя влюблена, что готова пустить свою жизнь под откос? Забыть о своих мечтах и планах? Не допускаешь даже мысли, что мне на тебя плевать?

Насмешка, жестокая, истерическая.

— Там в больнице ты говорила иначе.

— А что я ещё могла сказать?! Мне угрожали!

— Угрожали, — горько усмехнулся я. — Если он тебе был так в тягость, почему же ты не согласилась избавиться от него и так рвалась оставить?