Алексей Федорочев - Лось 3

– Принято.

И никто вокруг так и не понял, что сейчас был заключен союз века.

«Кардинал и галантерейщик! Галантерейщик и кардинал!!!» – так и вертелось на языке.

– Света! – встретил у порога вернувшихся из уборной невест, – Притормози своего папу! Пожалуйста! – умоляюще прибавил я, – Он слишком много пьет.

– До случая под Иркутском уже дошел? – деловито спросила невеста, усилием воли придавая себе уверенный вид.

– А вот как-то под Иркутском!.. – словно в насмешку донеслось из-за спины.

– Пиши пропало! – прошипела Светик, снова меняясь в лице, – Теперь его только уводить!

– Ты его сможешь увести?

– Найди полковника Бодрову, она умеет его успокаивать. Меня он не послушает.

– Бодрову? Азалию Федоровну?

– Да, она его правая рука. Негласно, так-то Фимкин в его отсутствие командует. Но Фимкина здесь нет.

– Может быть вернетесь домой?

– Наш дом теперь с тобой, туда мы не вернемся. Только выдели место, чтобы отдохнуть.

– Пару снимков вытерпишь?

– Если только пару!

– Тогда сейчас снова фотографируемся, а потом в мой номер на этаж ниже. Заодно этот праздник жизни разгоню.

– Прости, – повинилась Света, – Я тебе сейчас не помощница…

– Тебе отдыхать нужно! Наткин, проследишь? – спросил вторую невесту.

Вместо ответа она тиснула меня за плечо. За больное, сука, плечо!!!

– Прослежу!

«Просто нам не будет!!!» – сделал вывод внутренний голос.

После еще одной фотосессии и устройства невест нашел Азалию Федоровну в другой комнате, где она тихо лаялась о чем-то с Забелиной. Они не орали, но обстановка между ними явно была накаленной. В игре полутеней от настольной лампы, которая почему-то была включена вместо основного света, увидел в женщине что-то знакомое.

– Я вас мог где-то видеть? – невольно вырвалось у меня. С некоторых пор к моментам сходства я стал относиться очень настороженно.

– Ваше превосходительство, – осторожно ответила Бодрова, – Мы с вами неоднократно виделись на окнах. .. – очень неуверенно произнесла новая собеседница, сомневаясь в моей нормальности.

– Вспомнил! Марина Бодрова! – всё так же вслух озвучил свое озарение (надо понимать, что к тому моменту я не спал уже больше суток!), – Штурман «Мишки»! Вы ее родственница?

– Я ее мать…

– Сударыня! Позвольте я встану перед вами на колено?.. – повинуясь порыву, бухнулся перед женщиной и взял в руки ее ладонь, – Это меня… меня она спасла ценой своей жизни!!! Она… она героиня!

– Что же вы за люди-то такие! – всхлипнула Бодрова, – А семье только сообщили, что разбилась!.. И сгорела!!!

– Ей присвоен «Георгий Победоносец», посмертно, – тихо произнесла Забелина, – Это вам должны были сообщить.

– Она сгорела заживо!!!

– Она не сгорела, – тихо уверил мать летчицы, – Она умерла раньше, чем самолет разбился и загорелся. Она не мучилась в огне… Вряд ли это вас утешит, но в огне она не мучилась…

– Оставьте меня на пять минут! – потребовала полковник тревожных войск, – Пять минут, и я буду в порядке!

Вместе с Забелиной вышли обратно в основной штаб, который так и не думал приступать к работе, отвлекаясь на человека-праздника.

– Так сколько тебе лет, Лось? – спросила меня глава ИСБ, – Так точно угадывать слова и момент?.. Я ведь с этой Бодровой чуть ли ни подралась перед твоим приходом.

– Мне двадцать два, мне гребаных двадцать два года!!! И ты не поверишь, как я рад этому обстоятельству!!!

– Эх, где мои двадцать два? – правильно поняла меня Забелина, – Я уже старая, да? – сделала она очень-очень осторожный намек.

– Ты женщина в самом расцвете, – обернулся к ней, – Но пожалей своего сына!!!

– Спасибо!

Мне не жалко, а наш вынужденный союз только что перерос в нечто большее.

Выплакавшаяся Бодрова как-то умудрилась утихомирить Скоблева и увести его подальше, чтобы он не компрометировал своей пьяной красной рожей наше дело. То, что генерал прихватил при этом парочку связисток, прошло мимо банкета. Как мужик – аплодирую, как будущий зять – промолчу, а как реальный участник переворота?.. Да, идут нахуй такие соратнички!!!

Я не альтруист, далеко не альтруист! Моё пресловутое «белое пальто» изрядно запачкалось на пути к сегодняшнему дню. Я, можно сказать, почти как Гендэльф – был белый, а стал серый… с легким уклоном в грязь. Но сейчас понимал: со своей клановой ненавистью я попал в самую точку!!! Так или иначе, но всех присоединяющихся к нам людей раздражала их вседозволенность.

У бабы Маши с прописанным порядковым номером «четыре» после грандиозной серии был шанс всё изменить. Уставший от нищеты народ легко поддержал бы ее на ниве борьбы с кланами, собственно он и поддерживал всеми силами. Но шанс благополучно профукан. Хотя бы на примере Пахорукова, я вижу, как закостеневшее в своей непогрешимости старичье решило все спустить на тормозах. Нет, самых одиозных деятелей и деятельниц, конечно, вычистили, часть привилегий отжали, но, как обычно, до конца не довели и явно не собирались.