– Ваше высокоблагородие, мне очень жаль погибших. Я чувствую свою вину перед ними и членами их семей. – Я говорил чистую правду, мужики действительно погибли из-за меня.
И если мне было абсолютно наплевать на Гвоздя и его прихвостней, смерть двоих ребят из батальона тяжким грузом легла на мою совесть.
Иногда твои действия рикошетом отражаются на других, вне зависимости от того хочешь ты или не хочешь. Видит Бог, я действительно не хотел!
Прокурорский кивнул.
– Я понимаю тебя, Ланской. Но не надо себя корить: ты проявил себя образцово. Любая сволочь, которая только попробует тронуть военного, должна понести наказание.
– Я понимаю это умом, но не сердцем, – вздохнул я.
– Не надо раскисать, рекрут. Соберись! От твоих показаний зависит твоё же будущее. Мы все стоим за тебя горой. Итак, я тебя слушаю…
Я стал говорить. Подполковник внимательно выслушал, не перебивая, и, после короткой паузы, во время которой он размышлял, сказал:
– Как первая версия сойдёт, но ты явно чего-то не договариваешь…
– Господин подполковник, я говорил как на духу.
– Ну-ну, – ухмыльнулся он. – Ладно, мне плевать, о чём ты темнишь – после того, что ты сделал, я готов закрыть глаза на любые проступки. Лично мне сдаётся, что ты наплёл мне с три короба. Как мне кажется: тебя сюда не привезли, ты сам сюда приехал, чтобы отомстить за товарищей.
Видя мою не особо убедительную попытку оправдаться, дескать, что всё происходило ровным счётом так, как я описал, подполковник махнул рукой:
– Лучше тебе помолчать, Ланской! Опытный опер расколет тебя в два счёта. В твоей версии куча логических дыр и несостыковок, они видны даже невооружённым глазом. Я же ведь прав – ты приехал сюда ради мести? – пристально посмотрел на меня юрист.
Я удручённо кивнул.
– Молодец! – внезапно похвалил подполковник. – Это было глупо, но… правильно! Ты действовал как настоящий солдат спецбатальона.
– Я ещё только рекрут… – запротестовал я, но собеседник снова меня прервал.
– На х… эти формальности, сынок! Ещё раз скажу: ты достоин чести служить в батальоне! И я не позволю штатским пиджакам сломать тебе жизнь. Я, конечно, переговорю с кем нужно, но нужно сделать всё так, чтобы в деле комар носу не подточил. Так что давай вместе пройдёмся по слабым местам в твоих показаниях, покумекаем, что в них изменить. Это в твоих и моих интересах. Договорились?
– Так точно! – воспрянул духом я.
Иметь в союзниках такую фигуру – просто подарок судьбы.
Подполковник не хуже адвоката помог отшлифовать мою версию.
– Сразу говорю: идеала нам не добиться, но главное, чтобы всё выглядело более-менее правдоподобно.
– А что если экспертиза до чего-нибудь докопается? – осторожно спросил я.
– В экспертизе тоже работают люди, и эти люди не захотят со мной ссориться, – заверил подполковник. – Если факты не будут совпадать с твоими показаниями, тем хуже для этих фактов. Они просто исчезнут из материалов дела.
Он нахмурился:
– Сразу хочу предупредить: при других обстоятельствах ты бы у меня в тюрьме сгнил. Более того, никакого карт-бланша на будущее у тебя не будет. Вляпаешься по новой – будешь сидеть! Мы друг друга поняли?
– Поняли, – вздохнул я.
То ли подполковник дёрнул за нужные ниточки, то ли те, кто меня допрашивали, тоже сочувствовали мне, но дальше всё шло как по маслу. Говорили в исключительно уважительных тонах, без наездов или рукоприкладства.
К моему удивлению даже жандармский ротмистр ограничился поверхностной беседой и глубоко не копал. Лишь в конце разговора посмотрел на меня так, что я почувствовал себя инфузорией-туфелькой под микроскопом лаборанта.
Но больше всего мне запомнился короткий разговор с комбатом. Я не слышал, чтобы хоть кто-то за глаза называл его «батей» или «батяней», здесь не было знаменитой песни «Любэ» и вообще некоторая фамильярность нижних чинов в отношении старших не допускалась. Да и взгляд его меньше всего походил на отеческий.
Ощущения у меня были, мягко говоря, неуютные.
– Скажи мне, Ланской, почему у меня из-за тебя сплошные проблемы и головная боль? – первым делом спросил он.
Я стоял перед ним по стойке «смирно», застёгнутый на все пуговицы. Душный воротник сдавливал дыхание, которое и без того от волнения стало прерывистым. Во рту всё пересохло, голову будто зажали в тисках.
Ничего, кроме фразы, которая приводила в бешенство генералиссимуса Суворова, как назло, на ум не приходило.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу