Закончилось заседание сенатской комиссии по бюджету, и председатель одной из самых могущественных фракций, после Остермана, конечно, Василий Васильевич Голицын находился в добром расположении духа.
Концессия на строительство крупного порта отошла компании, к которой Василий Васильевич имел самое непосредственное отношение. Ну как непосредственное… Официально, конечно, во главе стоял попка – наёмный директор, и ни в одном из документов компании фамилия Голицыных не фигурировала, но… кто в курсе, те знали настоящий расклад, включая и то, кто снимает основные сливки.
Все знали, что порт будет построен точно и в срок – такое положение всех устраивало, ну, а что по бумагам будет потрачено несколько больше, чем на самом деле… Так и тут претензий к Василию Васильевичу не имелось: он воровал не с убытков, а прибылей.
И пока что такая ситуация устраивала всех. Возможно, и государя-императора, хотя тот порой начинал выказывать признаки некоторого неудовольствия. Правда, Голицын понимал: до настоящей грозы и туч над головой ещё ой как далеко, а может и не будет вовсе.
Уберёт его императорское величество фамилию Голицыных от руля, неужто на их место встанут иные? А если и встанут, давно известно, что от честных дураков куда больше вреда для дела.
После такого события было не грех заехать в «Медведь», позволить себе рюмку-другую – от кутежей с цыганами, гитарами и девками, Василий Васильевич давно уже устал, предпочитая шумному гулянию спокойные посиделки.
Но тут в кабинете неслышной тенью появился его секретарь с последним чудом техники – новомодным радио-телефоном в руке.
И Василий Васильевич, как умудрённый опытом муж, сразу понял – его ждут дурные вести. У него был по-настоящему звериный нюх и интуиция на такое. Они не раз спасали его от тяжёлых последствий.
В голове заиграла мрачная мелодия: «та-да-да-там»…
– Кто? – нахмурил брови сенатор.
– Их светлость, новгородский губернатор граф Толстой.
Голицын с тоской поднёс к ушам трубку.
– Слушаю…
– Здравствуй, Василий Васильевич, – между Толстым и Голицыным была давняя дружба и потому они общались между собой по-простому, без чинов.
– И тебе не хворать. Чую, неспроста звонишь, хотя мог бы и почаще. Мы с тобой хорошо если раз в году на ассамблеях встречаемся.
– Дела, Василий Васильевич… Дела наши скорбные. У нас тут пренеприятный конфуз приключился в губернии.
– У тебя губерния с три Франции, – усмехнулся Голицын.
– И то верно. Нет, в самом Новгороде всё, как полагается, в образцовом порядке. А вот в Череповце один тебе хорошо знакомый мизерабль – Ланской-младший начудил изрядно.
– Что же он такого натворил? – напрягся Василий Васильевич.
Собеседник на том конце трубки затих.
– Говори, не стесняйся, – с нотками раздражения произнёс Голицын.
– В общем, наделал делов шалопай… Я тебе всего сказать не могу, разговор конфиденциальный, но намекнуть могу: убил, понимаешь, паршивец, мещанина Гвоздикова… Ты о нём, наверное, что-то мог слышать.
– Гвоздикова? – сделал вид, что вспоминает Голицын. – Знаешь, не уверен. Через меня столько людей проходит – всех не упомнишь.
– Ну тогда хорошо, а то я боялся настроение тебе попортить. Как назло, обставил паршивец всё так – комар носу не подточит. Дескать, его похитили, собирались денег вытребовать. Только откуда у него деньги-то, после того, как семья отказалась? – задал риторический вопрос губернатор. – Даже посадить не удалось – вояки за него вступились, он ведь теперь в батальоне осназа его императорского величества служит…
Переведя дух, он продолжил:
– Я прессе освещать это дело запретил, не хватало, чтобы ещё на всю страну раструбили. Так что ни в газетах, ни по телевизору ничего не будет. Никаких новостей на сей счёт. Но ты же у нас человек государственный, тебе многое знать полагается… Так что я тебе курьера своего отправил со всеми бумагами касательно этого неприятного дела. Он сегодня прилететь в Петербург должен. Ты уж сделай милость, прими его…
– Раз ты просишь – не могу отказаться, – сквозь силу улыбнулся Василий Васильевич.
– Спасибо, Василий Васильевич! Извини, мне пора… Передавай от меня наилучшие пожелания супруге и деткам. За сим откланиваюсь.
Трубка замолчала.
Василий Васильевич ощутил в себе нарастающее желание бросить телефон на пол и растоптать его ногами, но он быстро опомнился – аппарат-то тут причём? Штука механическая, ни в чём не виноватая – чего на ней злость вымещать?!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу