Дмитрий Дашко - Лучший из худших

Но… теперь уже поздно пить «Боржоми» и прочие газированные минеральные воды.

После сегодняшней заварушки Гвоздь крепче любить меня не станет.

Уйти в бега? Империя – большая, конца и краю нет, всегда найдётся укромное местечко для беглеца. Но как-то не улыбается всю жизнь сидеть в схроне, не выказывая даже взгляда на улицу.

Дождаться прибытия полиции, сдать им «языка», расписать что и как… Ну-ну… и что потом? Я бы не особо надеялся, что Гвоздя прихватят. Наверняка он башляет сколько надо и кому надо. Такие люди всегда выходят сухими из игры, так что охота на меня продолжится с азартом пуще прежнего.

Короче, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Полиция-милиция, всё потом. Сначала надо нанести превентивный удар, а дальше будет ясно-понятно.

Единственное, что заставит Гвоздя отказаться от планов на мой счёт – его физическое устранение, так что придётся поработать ликвидатором.

Работа для меня прежде незнакомая, но… не боги горшки обжигают в конце концов. Все с чего-то начинают. Вот и я начну с Гвоздя. Надеюсь, на нём и закрою эту страницу в моей биографии.

Что касается деталей: вроде адресов, паролей и явок – так на что мне «язык»? У него и поспрашиваю, заодно и попрактикуюсь в методике ведения допросов.

А что делать с ним потом… Только валить, здесь без вариантов.

Живой он мне не больно то и нужен.

Есть и второй момент – раненый Санников. Его обязательно нужно подкинуть в город, причём, максимально срочно.

– Вы ведь сюда не пешочком притопали? – поинтересовался я.

– Что? – не сразу сообразил собеседник.

– Я говорю: от города далеко. Вы же сюда не грибы собирать пешком притопали или на электричке…

– На двух машинах приехали. Они здесь, неподалёку находятся, – довольно бойко ответил пленник.

– Покажешь? – добродушно улыбнулся я.

– А что мне за это будет? – заинтересовался он.

Я пожал плечами.

– Ну что-что… Не будешь делать глупости – останешься в живых, – с честной рожей сообщил я.

Что называется, мастерство – не пропьёшь. Ещё в школе я занимался в театральном кружке и даже пару раз играл главные роли. Правда, раньше думал, что это всё больше благодаря папиному спонсорству, но… видимо, определённые задатки актёра у меня на самом деле имелись.

Пленный поверил моим словам. Хотя… выбора у него всё равно не имелось.

До этого дня мне не доводилось убивать людей, но в прямой как доска ситуации: либо ты – либо тебя, для достоевщины и заламывания рук просто не нашлось места. Эти парни не испытывали моральных терзаний, когда устроили засаду на наш грузовик. Почему я должен страдать, лишая их жизни? Тем более руки этих козлов уже были обагрены кровью водителя и сопровождавшего нас унтера (я специально проверил нет ли в кабине выживших. К сожалению, прямое попадание выстрела из гранатомёта не дало им ни одного шанса). Санникова тяжело ранили, если бы мне повезло чуточку меньше – нас бы просто добили, ибо именно моя скромная персона стала поперёк горла криминальному авторитету по кличке Гвоздь, но и всех, кто был сегодня со мной заранее списали.

Так что я нажал на спусковой крючок автомата с чистой душой и холодным сердцем. Уцелевший киллер выложил всё, что знал, и стал мне не нужен. Я отправил его к остальным, пусть варятся века вечные в одном котле.

Чтобы ко мне не придолбались, вложил ему в руку оружие – всё должно выглядеть так, что я защищался, вступив в неравный бой с бандитами. Хватит тех эксцессов с судебной машиной, что катком проехались по мне в обоих мирах. И там, и здесь я был осуждён несправедливо. Пора прекращать эту хрень, пока она не стала традицией.

Покончив с киллерами, снова вернулся к грузовику, чтобы извлечь из него Санникова и перетащить в один из внедорожников, на которых приехали киллеры.

Я, мягко говоря, не врач, но даже и мне стало понятно, что ефрейтор плох и, кажется, кончается. Его дыхание стало глубоким и слишком частым, помню как умирал дедушка на моих глазах – это было очень похоже на его последние предсмертные минуты.

Окажись здесь хоть целая хирургическая бригада с комплексом оборудования, даже она бы не помогла. Санников уходил.

Было мучительно больно стоять, опустив руки, и молча наблюдать за этой картиной. Молодой, ещё недавно физически крепкий и спортивный мужчина, делал шаг за ту грань, что отделяет жизнь от смерти.

Страшная тоска охватила меня. Хотелось завыть, заорать, воскресить и снова грохнуть сволочей, которые с ним сотворили такое.