Дмитрий Дашко - Лучший из худших

Ладно, никаких огненных шоу. Мы пойдём своей дорогой.

Не успел я это подумать, как рядом приземлилась граната. Мать его, долбаная «лимонка».

Сейчас округу прочешет такой гребёнкой, что живых в радиусе нескольких метров просто не останется.

Щёлк, в мозгу переключатель перевёл меня в режим максимального ускорения. Удивительно, но наряду с быстродействием мозга, к сумасшедшему темпу движения присоединились и мышцы моего тела.

В прежде невиданном темпе я подхватил гранату, зная, что она вот-вот разлетится на сотни мелких смертоносных осколков, зачем-то поднёс к лицу, внимательно осмотрел, а потом захреначил обратно. Туда, откуда она прилетела.

Мне было интересно увидеть, что произойдёт дальше.

«Лимонка» взорвалась на лету, разбрызгивая вокруг себя смерть. Воздушная волна докатилась до моего слуха. Примерно дюжина осколков медленно, словно через ставший густым как кисель воздух, подлетела ко мне. При желании я мог бы потрогать их пальцем, но вместо этого слегка уклонился и пронаблюдал, как они вгрызаются в свои цели, крушат ветки с деревьев, подстригают кусты.

А потом послышался загадочный протяжный звук. До меня не сразу дошло, что это растянутый во времени крик человека. Вопил крупный мужчина в камуфляже и бандане, прямо на моих глазах сразу несколько острых как бритва кусочков металла впивались в его ставшее таким беззащитным телом. Выплёскивалась алая кровь, летели клочья одежды, лицо искажалось в страшной муке.

Мана была почти на исходе, но её ещё хватало на то, чтобы я подбежал к раненому и отобрал его автомат, а потом, практически в упор расстрелял ещё двоих охотников за моей головой.

Это очень странное и удивительное зрелище, когда пули входят в человеческое тело, и ты видишь всё практически в деталях.

Оба киллера задёргались в конвульсиях и принялись оседать.

И всё-таки я не был праздным зевакой, а потому успел засечь четвёртого и, надеюсь, последнего из тех, кто пришёл сюда, чтобы лишить меня и моих друзей жизни.

Он ещё не понимал, что произошло, ошарашенно крутил головой, потеряв меня из виду. Это для меня секунды растянулись как жевательная резинка, для него же всё произошло с неимоверной скоростью.

Вдобавок, не удивлюсь, если он получил контузию после взрыва, потому что взгляд у мужика был просто осоловелый.

Я ринулся к нему, в этот самый миг действие маны закончилось. Памятую слова поручика Шереметовой о неизбежных последствиях магии в виде отката (странно, что он ещё не накрыл меня, после того, как я выстраивал в кузове перевёрнутого грузовика защитную сферу), я дико боялся не успеть. Если свалюсь перед киллером и буду корчиться от боли, значит, всё, что я до этого сделал – было зря. Я не имел права допустить такого. И дело не только во мне, а ещё и в раненом Санникове.

Снова включился обычный режим действий и восприятия. Для киллера он заключался в не успевшем остыть дуле автомата, который я приставил к его носу.

– Кто вас послал? – заревел я, словно разбуженный зимой медведь. – Говори, сука, иначе всажу в тебя весь магазин!

Не знаю, что подействовало больше: мой разъярённый вид, автоматный ствол или то, что творилось недавно, однако киллер заговорил.

– Упырь приказал нам грохнуть тебя.

– Упырь? – слегка опешил я. – Кто такой Упырь?

– Он там, – показал подбородком киллер. – Ты его убил.

Знакомых рож, среди тех, кого я только что положил, не было, так что полезной информации от последнего из киллеров не поступило.

– Собаке собачья смерть, – презрительно скривил губу я. – Какого хрена я понадобился этому Упырю?

– Ему приказали.

– Кто?

Киллер замолчал. Я сильнее надавил стволом в его нос.

– Говори, сука! Не испытывай моего терпения!

– Гвоздь велел, – выдавил из себя он.

Час от часу не легче. Теперь к непонятному Упырю добавился ещё более загадочный Гвоздь. Интересно, какую любимую мозоль я ему отдавил?

Как говорится, всё чудесатей и чудесатей!

– Гвоздь… Что за гвоздь?

– Он здесь главный.

– Главный бандит? – высказал догадку я.

– Можно сказать и так. Здесь все темы – его.

– А я тут причём?

– Ты помог должнику Гвоздя и оскорбил его людей. Люди и за меньшее платились смертью.

– Понятно, – протянул я.

Вот и аукнулась мне история в Олином доме. Кто ж знал, что вмешавшись, я разворошу целый муравейник. Эх, правильно папа в своё время говорил: не хочешь зла, не делай добра. И почему я его не слушал? Шёл бы тогда себе мимо. Ну то есть на другой балкон перелез.