Дмитрий Дашко - Лучший из худших

– Так точно.

Я удивился, что сейчас ефрейтор общался со мной совершенно иначе, на вполне нормальном, близком к литературном русском языке, без всяких матов.

И бить, похоже, меня не собирались. Санников сейчас больше смахивал на обычного тренера, а не на вурдалака, каким он был ещё час назад.

– Переобувайся. – Он кивнул в сторону пары прорезиненных кед, заранее принесённых с собой.

Я скинул шлёпки, натянул на босые ноги кеды.

– Для начала разминка, пять минут бега в среднем темпе. На старт, внимание… Марш!

Я потрусил вдоль спортзала. За день, конечно, умаялся, но кое-какие силы пока остались, так что на бег меня точно хватило.

После разминки начались подходы к тренажёрам, стоит отметить, довольно грамотные – в фитнес-центре Санникову как персональному тренеру цены б не было.

Я снова удивился перемене в его поведении: никаких криков, матов, спокойный деловитый тон, сразу настраивающий на нужный лад. Меня даже охватила ностальгия по прошлому.

После тренажёров меня отправили делать кардио, а затем, убедившись, что я выжат как лимон, Санников довольно хмыкнул и отпустил в душевую.

– На сегодня достаточно, рекрут.

– Господин ефрейтор, разрешите спросить?

– Спрашивай.

– Нас много гоняют, мы тратим много сил, но почему нас так плохо кормят?

Ефрейтор усмехнулся.

– Была в античности такая палка для рабов – называлась стимулом. Если кто-то плохо работал или ленился, получал стимулом по хребту. Так вот: для вас, рекрутов, хорошая жратва, которую получают нормальные солдаты – и есть тот самый стимул, ради которого вы скоро из кожи лезть будете. Что касается самой пищи, поверь, в ней выданы все нужные вам калории. Просто вы ещё не поняли: на выходах порой приходится жрать любую дрянь, что шевелится, и воротите свой нос. Я доступно объяснил, Ланской?

– Так точно.

– Всё, иди мойся. Подъём в шесть утра. Увижу, что клюёшь носом во время занятий – дам по морде.

В душевой (о счастье!) текла не только холодная, но и тёплая вода. Стоять под её струйками было настоящим блаженством.

Хорошенько намывшись и обтеревшись полотенцем досуха, я вернулся на койку и сразу захрапел.

– Рота подъём! – Крик дневального был способен поднять из могилы мёртвого.

Я подскочил.

Казалось, на теле ни осталось ни одного живого места, болела каждая мышца, любое движение доставляло муку.

Но приходилось перебарывать себя и спешить.

На взлётке уже стоял, поглядывая на циферблат часов Санников. Нам же предстояло одеться и построиться за объявленный накануне норматив в сорок секунд. Люди вокруг мельтешили перед глазами, толкались и мешали друг другу. Самый первый оказался на взлётке минуты через полторы.

Когда отделение построилось, Санников покачал головой.

– Да вы ох… ли, рекруты! Я ждал целых три минуты. Три, ё… вашу мать, минуты! Бл..ские улитки и то быстрее вас. Отбой! Время пошло!

Теперь предстояло «отбиться» за то же время. И снова пошла всё та же далеко не весёлая кутерьма.

– Ох…ть! – только и сказал ефрейтор. – Вы, бл…, издеваетесь что ли?! А ну подъём, пи…сы!

Таким макаром нас гоняли раз двадцать, пока результат не показался Санникову более-менее удовлетворительным.

– Ладно, расп…и, придётся вас перед отбоем еб..ть и еб..ть!

Началась утренняя зарядка. Голые по пояс мы намотали несколько кругов по военному городку. Вчера я не успел ничего толком рассмотреть, всё сливалось в одно серое и унылое зрелище. Сегодня же на бегу я то и дело бросал взгляды по сторонам, пытаясь понять, куда же меня занесло.

Все здания были выстроены в классическом стиле и украшены колоннами, портиками, балконами и даже лепниной. От них веяло строгой архитектурной красотой, передававшей возвышенный имперский дух.

Даже казармы казались произведением искусства, а штаб вообще походил на Эрмитаж. Только вместо гранитных плит вокруг него лежало асфальтовое покрытие.

А от беговые дорожки были посыпаны красной гранитной крошкой, совсем как в питерских парках.

Кстати, о парках, но на сей раз технических: путь лежал вдоль одного из них, краем глаза я увидел три бронемашины, выкрашенные в защитный цвет, контурами напоминающие БМП из моего мира. Возле них уже возились люди.

Какие-то склады, за колючей проволокой ходит часовой, причём всё по серьёзному: каска и броник налицо. За спиной автомат неизвестной конструкции (ничего общего с «калашом») с примкнутым штык-ножом.

Солнце ещё только взошло, на улице было прохладно, но наши полуголые тела быстро покрывались потом и начинали блестеть в утренних лучах рассвета.