Даррен О'Шонесси - Город смерти

— Капак? — К нам подошла Ама. Встретив мой взгляд, замялась — ничего иного я и не ожидал. — Капак? Что стряслось? Почему ты такой… Что случилось, Капак? Что он с тобой сделал?

Я увидел ее прекрасное лицо, ее восхитительное тело. Перевел взгляд на безобразную физиономию Кардинала. Наконец, заглянул в собственную душу и узрел нечто, еще более уродливое, зверообразное.

— Ама, — выдохнул я. Каждое слово причиняло мне боль. — Прости меня. Если… — Тут меня осенило. — Сделайте ее заново, — завопил я. — Вы это можете. Верните ее, только на сей раз пусть будет, как и я, вечной.

— Капак? В чем дело? — недоумевала Ама.

Кардинал покачал головой:

— Во-первых, я отказываюсь. Еще одно могущественное существо — это опасно. Один человек может продержаться хоть до скончания вечности, сосредоточившись на своем деле. Но двое? А если она с вами рассорится? Нет, на такой риск я не пойду. Кроме того, это невозможно. Я могу создать другую — но это будет уже не Ама. — Кардинал встал и, совсем как слепцы, ласково стиснул мои плечи. — Вы только зря себя мучаете, — проговорил он. — Моя смерть в данный момент вам ничего не даст. Страдания Амы и Кончиты — тоже. Время на вашей стороне, мистер Райми. Не транжирьте его зря.

Уронив голову на грудь, я мысленно заглянул на самое дно своей души и понял, что делать. Почувствовав на щеках что-то мокрое, я прикоснулся к лицу рукой — и обнаружил, что плачу. Я перевел взгляд на Аму. Она стояла поодаль, не понимая, во что ввязалась.

Она может стать моей. Мы проведем вместе много упоительных ночей и чудесных дней. Мы узнаем друг друга поближе. Удивительные открытия. Богатые возможности.

Нет. О покое и думать нечего. Если у меня и есть будущее, то оно холодно как лед. Вот единственное, что я знал наверняка. У человека, задуманного Кардиналом — у человека, которым я стал, — нет в сердце места для тепла. Больше нет.

— Зачем ты сюда явилась? — спросил я Аму.

— По телефону ты говорил очень странно, — произнесла она, не приближаясь ко мне. В ее взгляде сквозила неуверенность. Она сомневалась, что я — тот самый Капак, которого она помнит. — Я решила выяснить, что происходит. Думала, Кардинал может-знать, куда ты делся, куда едешь.

— Ты хотела меня разыскать?

— Да.

— Зачем?

— А затем, что я тебя люблю, идиот, — заявила она, глупо улыбаясь.

— Даже после того, что я тебе рассказал? О том, что я сделал?

Ама вытянулась в струнку.

— Я уверена: у тебя не было другого выбора. Я верю в тебя, Капак. Что бы ты ни сделал, я знаю точно: это было необходимо.

Отвернувшись от Амы, я снова встретился взглядом с Кардиналом.

— Она примет меня таким, какой я есть, что бы я ни натворил? — уточнил я. Кардинал утвердительно кивнул. — Как бы низко я ни скатился, она не бросит меня, не перестанет любить. Ради меня она пойдет на убийство, верно? Если я ее попрошу или если она сочтет нужным, она перережет ради меня хоть целый сиротский приют.

— Она — твоя женщина, — подтвердил Кардинал.

Я медленно, почти незаметно покачал головой.

— Нет, — возразил я. — Она — ваша. Вы дали ее мне, но она — не моя. Обо мне можно много чего сказать, но я не рабовладелец. Пока еще нет.

Она мне ни к чему, — произнес я, хотя внутри у меня все разрывалось. — Я ее люблю. Я в ней нуждаюсь. Но она мне ни к чему. Я не хочу, чтобы она видела, во что я превратился. Не хочу, чтобы она сопровождала меня и смотрела, как я меняюсь. Не хочу, чтобы ее душа сроднилась с моей. Я согласен на свою дерьмовую роль в жизни — но чтобы такая же досталась Аме? Нет. Если я буду проклят, то в одиночку.

Проваливайте, — сказал я Кардиналу. — Сейчас же!

Он мрачно кивнул.

— Мы с вами очень похожи, мистер Райми, — произнес он еле слышно. — Будь я на вашем месте, я, наверное, принял бы такое же решение. Оно вам дорого обойдется — вы даже себе не представляете, как дорого. За этот безрадостный успех платят собственной кровью. Я наслаждался им всего несколько десятков лет — и уже измотался, выдохся, чуть с ума не сошел. Не знаю, выдюжите ли вы целую вечность такой жизни среди зверств и грязи. Однако позвольте пожелать вам удачи.

Подойдя к краю крыши, он замер, чтобы напоследок посмотреть на город. Пока он мялся на карнизе, люк, ведущий на лестницу, распахнулся и на крышу выскочила темная фигура.

Паукар Вами.

— Стоять! — гаркнул он, наводя на Кардинала револьвер. Великий киллер впервые выглядел испуганным и растерянным. Узнав, что не является человеком, он наконец понял ценность человечности. Обнаружил, что он — вовсе не повелитель, а чужая марионетка, жертва. Было совершенно ясно, что эта новость напугала его до полусмерти. — Еще шаг и стреляю.