Даррен О'Шонесси - Город смерти

— Еще закрыто, — прошипела она при моем приближении. — В десять приходите.

Единственным жизнерадостным человеком среди утренних тружеников оказался лишь продавец газет. Он улыбнулся, прощебетал что-то о погоде, с беспокойством оглядел мое разбитое лицо. Я купил леденцов, пару газет, журнал, карту. Расспросил его о расписании поездов и о том, на какое время выпадает час пик. Выслушав разъяснения, отблагодарил его за помощь словесно и материально, а затем отправился в туалет, чтобы умыться. Потом выпил в буфете чашку кофе, купил билет и сел в поезд.

Поезд повез меня на запад. В дороге я изучал карту, пытаясь найти Сонас — и спустя минут пятнадцать нашел. Судя по карте, это был маленький городок, ничем не отличающийся от миллионов других. Он находился примерно в двухстах милях юго-западнее города.

Весь день я катался на поездах. Садился, к примеру, на поезд северного направления, сходил на первой попавшейся остановке, дожидался поезда, идущего на восток. Потом — снова двигал на запад. Потом — на юг. К концу дня мои карманы распухли от билетов. Я избегал толп, пропускал битком набитые поезда, находил самые тихие купе в тех, которые меня устраивали. На одной остановке приобрел новый костюм, темные очки и шляпу, которую надвинул на лоб, чтобы скрыть самые ужасные синяки. Целыми часами прятался за развернутой газетой. В жизни не прочитывал за один присест столько банальностей. Неужели люди ежедневно платят за это удовольствие?

Но я сам знал, что все эти фортели — пустая трата времени, что никого я этим не обману. Погони за мной не было, так что сбивать со следа было некого. Что до города, куда я еду, — Кардинал с самого начала послал туда людей. Он знает, откуда я приехал, и предвидит мое неминуемое возвращение. Чем дольше я буду туда добираться, тем больше агентов он расставит по местам. Меня пристрелят, как только я сойду на платформу. Я знал, что надежды нет, что нужно немедленно действовать или обо всем забыть. Но забыть я не мог. К тому же все эти скачки с поезда на поезд создавали у меня ощущение, будто я делаю что-то полезное, активно борюсь с судьбой. Игра позволяла мне забыться, вселяла надежду.

Я серьезно подумывал, не лучше ли будет выждать. Залечь на дно на несколько недель, пока все не поутихнет. Торопиться некуда. Сделать передышку — идея весьма и весьма разумная. Тело выздоровеет, разум успокоится. Хорошенько продумаю дальнейшие планы. Может быть, ко мне даже частично вернется память. Ничто не понуждает меня мчаться сломя голову навстречу верной смерти.

Я не внял совету разума. Все эти логичные построения не учитывали одного — Кардиналу было свойственно почти легендарное терпение. Правда, в личном общении он терпением не отличался — но когда речь шла о более масштабной деятельности, никто лучше него не владел искусством сидеть на заборе и ожидать, пока чаша весов качнется в твою сторону. Это доказывали и все его разговоры о власти над миром: он был готов даже после смерти ждать осуществления своих грез. Отсиживаясь в тихих городках и деревеньках, я ничего не выиграю. Я могу ждать месяцами, годами — конечною результата мне не изменить. Я войду в Сонас сгорбленным стариком, лет семидесяти или восьмидесяти, — но меня наверняка будет поджидать начинающий бандит с моей фотографией, револьвером и двумя дюжинами пуль, на которых будет выгравировано мое имя. Против Кардинала не попрешь.

За день мне удалось немного подремать, растянувшись на пружинных диванах, — впрочем, я просыпался всякий раз, когда поезд дергало на повороте. Несколько раз ко мне в купе заглядывали люди, но, разглядев его мрачного, избитого обитателя, на миг замирали и шли дальше. Я был благодарен судьбе за это уединение.

Я задумался о двоих людях, у которых отнял жизнь. О зарезанном и застреленном. Резать мне было приятнее, но в выстреле по живой мишени тоже была своя прелесть, наслаждение зрителя: можно убивать издали, созерцая процесс со стороны, успевая посмаковать фатальную необратимость совершенного. Теперь я понимал, почему очень многие мужчины любят винтовки больше, чем жен, револьверы больше, чем сыновей. Вероятно, это величайшее изобретение человечества. По сравнению со значимостью огнестрельного оружия колесо, огонь и электричество — это так, мелочевка.

Я сел на один из ночных поездов, проходящих через Сонас. Со времени моего поединка с Кардиналом миновали ровно сутки. Я был все еще жив и все еще искушал смерть, добровольно делал еще один шаг к могиле. Безносая карга, вероятно, недоверчиво качала головой и твердила: «Есть же люди — от добра добра ищут; есть же люди, на которых удержу никакого нет».