Людмила Белаш - Имена мертвых

«А на пути в киямат, сынок».

«Вот и холстина, твой мост через пропасть».

«Спи, сынок, спи, милый, до архангеловой трубы».

Сиреневый свет меркнет, над Изерге кто-то склоняется.

«Киямат-тора, это ты? Я — Изерге…»

«Нет, — отвечает нависшая тень, — я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я — Герц. Попробуй-ка встать, парень».

Долгое время Изерге не может понять — где он? жив он или нет? Провалившись в забытье под потолком чистой, но бедной комнатки деревенского дома, он просыпается в городской квартире, где за окнами — приглушенный шум моторов.

Перед глазами тает светящийся дым, похожий на марево лесного пожара. Киямат-тора, то потирая подбородок, то ероша рыжую шевелюру, бормочет, глядя в раскрытый ламповый приемник.

«Что-то не так… В чем же ошибка?.. А? может, мощность маловата?.. Я с тобой с ума сойду, Клейн».

Киямат-тора говорит чужими словами, но Изерге понимает его. « Клейн » — это то же, что и «изи» — «маленький».

«Ешь, — кормит его Герц, — это куриный бульон, тебе полезно».

«Как там война?»

«Какая еще война?! она кончилась, забудь. Русские взяли Берлин, потом Прагу, и все».

«А… Гитлер? Гитлера поймали?»

«Не успели, отравился».

Шаркая ногами, держась за стену Изерге подходит к окну.

Мир.

Мир! Мир! Мир! Больше нет войны!!

Блестящие автомобили, нарядные женщины! Красотища! Зелень! Так прекрасно, что даже не верится, как будто сон.

Домой. Скорее.

«Ты куда это собрался?»

«Мать зовет, плачет».

«У тебя нет денег, документов. Даже до русской оккупационной зоны не доедешь. И вообще, ты…»

«Спасибо, что меня вылечил. Я твой должник».

«Я тебя не вылечил. — Большой, но отощавший Герц устало садится, косясь на странный радиоприемник. — Ты не сумеешь уехать, тебе нельзя встречаться с полицией. Дней через семь, восемь… я точно не знаю когда, но… Черт, как это тебе объяснить?!»

Гренки, бульон и сладкий чай не помогают, даже дефицитный мед и американский шоколад не впрок. Тяжесть и колотье в груди валят с ног, горло раздирает надсадный кашель, мутится в глазах. И вновь Изерге выныривает из темноты сквозь лиловое мерцание.

На сей раз он поступает умней: дождавшись, когда Герц уйдет, убегает из дома. Герцу это обходится в сутки лихорадочных розысков. Герц мечется, с нарастающей тревогой представляя, что Клейн начнет возвращаться в киямат при свидетелях.

Выручает чутье на тайное, незримое для других свечение. И то, что Изерге, отчаявшись сесть на поезд, пустился в обратный путь пешком — безошибочно и напрямик, как перелетная птица к родному гнезду.

Бросив в кустах взятый напрокат потертый «БМВ», Герц спешит за удаляющимся Изерге через сырой заросший луг.

«Ты не можешь уйти, Клейн. Давай вернемся в город вместе, я все расскажу тебе».

«Пусти, я по-хорошему прошу последний раз, — шатаясь от слабости, Изерге все же готов к драке. Но Герц выше, сильней, его удар тяжел и меток. В висок — не убить, оглушить».

Герц несет его к машине, как ребенка. На счастье, здесь безлюдно, и он не боится, что кто-нибудь видел их. Он испытывает жгучий, почти нестерпимый стыд, и не знает, как будет оправдываться перед Клейном, когда тот опять оживет.

Ему кажется, что он несет своего — еще нерожденного — сына.

Нежно защебетал будильник — короткими трелями, чтобы не раздражать.

Марсель просыпалась медленно, нехотя, переворачиваясь с боку на бок, комкая подушку и плотнее натягивая одеяло на плечи, пока ноги не открылись; тянуло назад, в сон, в изнеможение, где легкое тело приятно ныло и пело, как после танцев до упада, но сон уходил, впитывался в подушку, как в песок, пока голова не стала ясной и осталось лишь открыть глаза.

Она проснулась в небольшой, но удобной палате. Матовая стеклянная дверь, умывальник и все прочее за высокой, до потолка, складной перегородкой, телевизор и видик на элегантной подставке, цветы, зеркало, телефон, электронные часы — все как положено. Марсель сладко потянулась — настроение прекрасное! Хорошо быть здоровой!., только есть очень хочется.

Над дверью мелодично прозвучал сигнал; с улыбкой и подносом вошел плечистый невысокий санитар в бледно-зеленой форме — гладкие черные волосы, темные, чуть узковатые глаза.

— Доброе утро, барышня! пора завтракать. Я — Алард Клейн, из утренней смены.

— Доброе утро, Алард. Я — Марсель.

Как мило, что в больнице все приветливые и предупредительные. Как будто весь мир — один дом.

— Зовите меня просто Клейн. Будете кушать сидя или в постели?