Максим Далин - Обманная весна

Вышли из храма. Пасмурный день никак не хотел светлеть, зимняя хмарь висела над городом. Снег успел потемнеть, но, едва начав таять, снова смерзся в грязные глыбы, а наледь выглядела синяком на исколотой вене. Мир, больной и холодный, ненастоящая весна, обманная весна, декабрьский март, темный и полумертвый — и из всех запахов наиболее отчетлив бензиновый перегар. День похож на сумерки, утро похоже на вечер. Ивану стало зябко.

— Ты праведник, Грин? — спросил он, когда стояли на трамвайной остановке и курили.

Грин коротко рассмеялся, промолчал.

— Ты воюешь за всех? — снова спросил Иван. — И за этих трепаных бабок, которые к твоему Богу никакого отношения не имеют, в смысле — понятия не имеют, как это «любить ближнего»?

Грин пожал плечами.

— Вообще-то, мне наплевать, — сказал он. — Я Богородицу люблю. Очень. А тварей ненавижу. И все. И не доставай меня своей философией. Трамвай идет.

Грин позвонил в одиннадцатом часу.

— Ты бы сказал своему вежливому товарищу, что для бесед существует день, — заметила мама, передавая трубку. — Я, конечно, понимаю все, но тут уже не Кавказ…

— Ты чего так поздно? — сказал в трубку Иван, совершенно автоматически, просто под мамину диктовку.

— У тебя склероз начинается? — саркастически осведомился Грин. — Сегодня — полнолуние. Я с пяти жду твоего звонка. Ты, вообще, как, собираешься идти или передумал?

Иван немедленно затошнило.

— Иду я, иду, — сказал он хмуро. — Просто мама недовольна, что я по ночам…

— Ванюха, сколько тебе лет?

— Я же сказал — иду.

— Уже темно. Через полчаса я за тобой заеду, — гудки.

Иван повесил трубку.

— Мам, — сказал он, — я ухожу.

— Куда опять на ночь глядя? — мама действительно была недовольна.

Мама всегда была страшно недовольна, если Иван собирался отсутствовать дома. Мама с трудом и только под папиным нажимом пережила его службу в армии и его командировку в «горячую точку». Когда Иван вернулся домой, мама вздохнула с облегчением, оттого что ее мальчик теперь будет проводить вечера в кругу семьи, как это было до армии, будь она неладна. И вот теперь — Грин.

— Мама, мне двадцать лет, — сказал Иван, понимая, что это звучит неубедительно.

— Для меня ты всегда будешь моим маленьким Ванюшей, — сказала мама, и это прозвучало убедительно на все сто. — Ты уже забыл, что такое Питер. Ты вернулся с войны целым, слава богу, и я никогда себе не прощу, если какие-нибудь подонки пырнут тебя ножом в подворотне.

— Послушай, мама, но мне нужно…

Глаза мамы наполнились слезами.

— Знаешь, мой дорогой, — сказала она с вселенской печалью в голосе, — я ничего не имею против твоих армейских друзей, но мне кажется, что этот молодой человек…

— Знаешь, — перебил ее Иван жестко, насколько смог, — этот молодой человек был командиром моего отделения. И был ранен, почти смертельно, вытаскивая нас из-под обстрела. Я уж не говорю — раза три спас лично меня. У него никого нет, он живет один, и не вполне оправился от ран. Я могу посидеть с ним вечером?

Мама резко изменила тактику.

— Ты не говорил мне об этом раньше.

— Чтобы тебя не расстраивать, — буркнул Иван.

— Как нехорошо с твоей стороны, Ванюша, что ты до сих пор ни разу не пригласил его к нам, — сказала мама с укоризной. — Мне очень жаль, что я до сих пор не знакома с твоим другом. Ты сам говоришь, что ему грустно в одиночестве вечерами — а что ты сделал, чтобы это изменить? Вы ведь пьете вместе, так? А куда лучше было бы посидеть в домашнем кругу, выпить чайку с пирогом, послушать музыку, побеседовать… Папа отпросился бы пораньше. А то можно позвать Лидочку с подругой…

Иван представил себе Грина в семейном кругу. Ему почему-то стало нехорошо, но он кивнул.

— Хорошо, только в другой раз. Сегодня мы уже договорились.

Мама вышла с удовлетворенным видом. Иван принялся одеваться. Но не успел он застегнуть молнию на куртке, как мама появилась из кухни с пакетом.

— Вот, держи, — сказала она гордо, не смотря на слабые протесты Ивана. — По крайней мере, вы не будете закусывать тухлыми кильками. Я знаю, что это такое — посиделки мужчин в одиночестве. Бери, бери — еще спасибо скажете.

Иван взял пакет и вышел на лестницу. Мама стояла в дверях до тех пор, пока не закрылись двери лифта. В лифте Иван заглянул в пакет.

В большом пакете лежали два сравнительно небольших свертка: в одном обнаружились ветчина и сыр, нарезанные ломтиками, а во втором — пончики в сахарной пудре, еще теплые через пергаментную бумагу.