Максим Далин - Обреченность и одержимость

Вампир был сверхъестественно послушен при том, что в нем чувствовалась скрытая жестокая сила, как в пистолете, убранном в кобуру. За это девушка, скрепя сердце, прощала ему молчаливость, странную, несколько чужую для нее манеру говорить и раздражающее ее целомудрие.

Нечеловеческое.

Девушке доставляла удовольствие чрезвычайная корректность вампира и его подчеркнутая бережность в отношении к ней — живые парни, опять же, так себя не вели. Но отношения, не продолженные в постели, казались ей неполноценными, а взгляд вампира, преданный и жадный, возбуждал в девушке неожиданные желания.

К сожалению, в этом отношении вампир проявлял осторожное и непонятное, но неодолимое упорство, как и в том, другом пункте, согласие с которым девушка сочла бы своей самой главной, абсолютной удачей.

Возможно, большей удачей, чем брак с олигархом — потому что даже жены олигархов стареют и смертны. Девушка же почти держала в руках пропуск в бессмертие, вечную прелесть и вечную юность — и упускать шанс отнюдь не собиралась.

Она уже давно решила, что заставит упрямца послушаться, выполнить ее главное желание — и прилагала все силы к тому, чтобы добиться своего.

В барном холле, полутемном, полуосвещенном косым розоватым светом, пахнущем духами, спиртным и табачным дымом, девушка обнимала вампира.

— Почему ты меня никогда не целуешь? — спросила она капризно.

— Потому что мой поцелуй тебя убьет, — сказал вампир, выравнивая дыхание.

— Сделает бессмертной? — спросила девушка, и капризный тон превратился в кокетливый.

— Просто убьет. Ты умрешь.

Девушка сдернула ладошки с плеч вампира и отвернулась.

— Ты меня обманываешь. Будто я не знаю?! Думаешь, я ничего не читала, фильмов не смотрела, да? Ты просто меня не любишь.

— Люблю. Татьяна…

— Анжела!

— Малышка, ангел мой, не стоит принимать близко к сердцу эту бульварщину, которой сейчас у всех твоих сверстниц полны головки… Ты знаешь, я люблю — к чему мне тебе лгать? Не мучь меня…

— Людвиг! — нажим в голосе девушки усилился. — Ты меня бесишь! Ты просто не хочешь, чтобы я была счастлива, не хочешь, не хочешь! — в ее голосе послышались слезы. — Ты считаешь меня ничтожеством, да?

Вампир сцепил руки, хрустнув пальцами.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила? Я могу тебе доказать?

— Я хочу быть такой же, как ты! — воскликнула девушка. — Я хочу быть бессмертной, а ты все крутишь, врешь мне, гонишь какую-то пургу… Ты ведь можешь, сам-то бессмертный, а для меня…

— Я не бессмертный, я мертвый. Неживущий. Я — нежить.

— Это говорят все, ну буквально все вампиры! Это любимая вампирская отговорка!

— Ты знакома с многими вампирами? Это ново.

— Ты ревнуешь?

— Татьяна…

Девушка сжала кулаки. Секунду они смотрели друг на друга — растерянный вампир и девушка, почти готовая его ударить — потом оба отвели глаза.

— Я ухожу! — бросила девушка в темное окно. — Ну тебя на хрен! Тот, кто любит, себя так не ведет! Знаешь, ты просто дурак. И все время молчишь, как дурак. Тоже мне вампир…

Вампир прокусил губу и слизнул каплю черной крови. Он не обернулся, когда девушка пошла к выходу.

— Между прочим, сейчас ночь! — крикнула она от самой двери со слезами в голосе. — А ты даже не собираешься проводить меня до дома!

— Тебе ничего не грозит, — глухо сказал вампир. — На тебе нет следов Предопределенности.

— Скотина! — прорыдала девушка и хлопнула дверью.

Вампир стоял, прислоняясь к стволу старого тополя, и смотрел в небо.

Сквозь мутный бурый кисель из облаков и электрического света слабо светила молодая белесая луна. Вампир чувствовал спиной весенний гул жизни внутри дерева, а под ногами потихоньку пробуждалась трава. Мир вокруг был полон любовью до краев; вампир ощущал ее, как пропущенный через его тело электрический ток — ознобом и пронзительной болью.

Город благоухал волосами девушки, тем самым тонким и прекрасным запахом, который она заливала тошнотворной вонью лака. Кожа вампира горела от прикосновений человека.

Сука, сука, мерзкая сука. Я не смею так о тебе думать, мой ангел. Пропади все пропадом, когда же рассвет?!

Сто лет Инобытия — и эта пытка одержимостью, эта смесь жажды с ненавистью и тоской, эти дифирамбы пополам с бранью, эта ложь в одной куче с раздирающей искренностью… Капкан для призрака. Западня.

Вампир смотрел в прошлое — и другая женщина рыдала в его воспоминаниях.

Она захлебывалась слезами — и ее лилейно-белое прекрасное лицо покрыли кровавые разводы. Она комкала вымазанный в крови носовой платок и выкрикивала: