Виктория Шваб - Архив

Ногтем большого пальца ты откалываешь щепку с деревянного поручня. Крыльцо давно пора покрасить, но этого не сделают уже никогда. Мы вместе последнее лето. Бен не приехал — его отправили в лагерь. Когда зимой дом выставят с молотка, крыльцо у него будет все таким же, обшарпанным и потрескавшимся.

Ты пытаешься научить меня разделяться на части.

Не беспорядочно, как рваная бумага или конфетти, а четко и регулярно — как разрезанный торт.

Ты говоришь, что в том, как ты лжешь и сам миришься с этим, выражается твоя личность. Только так ты можешь оставаться в живых.

— Будь тем, кем тебе необходимо быть, — говоришь ты. — Когда ты с братом, или родителями, с друзьями, Роландом и даже с Историей. Помнишь, что я говорил тебе о лжи?

— Надо начинать с маленькой правды, — говорю я.

— Именно. Здесь то же самое.

Ты выбрасываешь щепку в темноту и отколупываешь следующую. Ты никогда не мог сидеть без дела.

— Начни с себя. Каждая версия тебя — это не ложь. Это просто варианты.

Вокруг тихо и темно. Слишком жарко даже ночью. Я собираюсь уйти в дом, но ты останавливаешь меня.

— Еще кое-что. С этой самой поры разные части твоей жизни начнут накладываться друг на друга или пересекаться. Здесь тебе нужно быть очень осторожной, Кензи. Тщательно продумывай свою ложь и держи все свои миры как можно дальше друг от друга.

Все, что связано с Уэсли Айерсом, ужасно запутано.

Три моих мира были надежно разделены стенами, дверьми и замками. Но теперь пришел он и притащил в мою обычную жизнь Архив — как грязь на подошвах ботинок. Я знаю, что бы сказал на это дед. Знаю, знаю, знаю. Но это новое «наложение» страшное и в то же время очень заманчивое. Я буду осторожной.

Уэсли мусолит в руках книжку и не читает дальше. Может, он тоже это чувствует: момент, когда пересекаются линии и плоскости? Между нами наступает такое молчание, что можно услышать, как оседает пыль. Разве можно так жить? Еще вчера, в саду, на закате, я испытывала приятный страх, почти восхищение от того, что могу выложить правду, но теперь это кажется мне слишком опасным. Я чувствую себя беззащитной — все равно что обнаженной.

Но тем не менее я хочу, чтобы он снова это сказал.

Я Хранитель. Я выслеживаю Истории…

Я хочу спросить его о чем-то, чтобы разрушить вязкую тишину. Но Уэсли меня опережает.

— Твой любимый Библиотекарь? — таким тоном, будто спрашивает меня про еду или фильм.

— Роланд, — признаюсь я.

— Правда? — Он откладывает книгу.

— Почему ты так удивился?

— Я думал, ты фанатка Кармен. Но мне нравятся его предпочтения в обуви.

— Красные «конверсы»? Роланд сказал, что нашел их в шкафу, но я почти уверена, что он их снял с какой-нибудь Истории.

— Я не могу себе представить, что в Архиве есть обычные шкафы.

— Я не могу себе представить, что все Библиотекари там живут, — поправляю я. — Это кажется просто нереальным.

— Как-то раз я оставил там печенье «Орео» и забыл о нем на много месяцев, — задумчиво говорит Уэсли. — Оно даже не зачерствело. В мире много таких вещей, которые не укладываются в голове.

Я невольно смеюсь, и мой смех эхом отражается от гранитных стен и стекол пустой кофейни. Оказывается, смеяться легко и просто, и к тому же очень, очень приятно. Потом Уэс берет в руки книгу, а я хватаюсь за свою губку. Он обещает читать мне до тех пор, пока я не закончу уборку. Я возвращаюсь к работе, а он откашливается и продолжает чтение.

Чтобы он был со мной подольше, я мою прилавок четыре раза подряд.

На целый час мир становится почти идеальным.

И вдруг, глядя на ярко-голубое мыло, я невольно вспоминаю Оуэна. Кто он? Что делал на моей территории? Я начинаю подозревать, что это был фантом, что я слишком сильно разделила сама себя. Но когда пронзал грудь Хупера ножом, этот парень казался вполне настоящим.

— У меня один вопрос, — говорю я, и Уэсли прекращает читать. — Ты говорил, что исследовал Коронадо. Что его раньше делили несколько Хранителей.

Он кивает.

— А другие Хранители патрулируют его сейчас?

— Нет, с тех пор как я в прошлом году получил собственный ключ. Когда-то здесь дежурила женщина, но она переехала. А что такое?

— Просто интересно, — автоматически вру я.

Он хитро изгибает губы:

— Если ты пытаешься врать мне, тебе придется научиться делать это получше.

— Ничего серьезного. Просто на моей территории произошел один… инцидент. Я как раз о нем вспомнила.