Виктория Шваб - Архив

— Слушай, мам, — говорю я, закатывая рукава. — Я уверена, у тебя еще куча дел. Почему бы мне самой не разнести кексы?

Она замолкает и внимательно смотрит на меня:

— Правда? Тебе не сложно?

Она будто в самом деле удивлена, что я способна быть милой, хорошей девочкой. Засунув последний маффин в корзину, она подвигает ее в мою сторону.

— Конечно, — говорю я и исхитряюсь выдать улыбку. Ее ответная кажется такой искренней, что мне почти становится стыдно. До того момента, как она заключает меня в объятия, заполняя все мое существо визгом порванных струн, радиопомехами и скрипом несмазанных петель, буквально скребущим мне кости. Меня начинает мутить.

— Спасибо, — говорит она и сжимает меня еще крепче. — Это так мило.

Я с трудом разбираю ее голос через шумовую заслонку, завывающую сейчас в моей голове.

— Это… правда… пустяки, — мямлю я, безуспешно пытаясь нарисовать между нами стену. — Мам, — наконец не выдерживаю я. — Я не могу дышать.

Она смеется и выпускает меня, и вот я уже на свободе, хотя и помятая.

— Хорошо, приступай к делу, — говорит она и поворачивается к духовке. Никогда еще я с такой радостью не следовала ее указаниям.

Шагая по холлу, я стягиваю пакетик с одного из маффинов. Надеясь, что мама не пересчитывала их, я на ходу жую свой завтрак. Корзина болтается туда-сюда на моем локте. Каждый пакетик с кексом надписан аккуратным почерком: «Бишоп». Целая корзинка кондитерских комплиментов, своеобразное приглашение к знакомству.

Я сосредотачиваюсь на своей задаче. В Коронадо семь этажей: первый целиком отведен под вестибюль, шесть остальных — жилые. На каждом по 6 апартаментов, от А до Е. Много квартир — много народу, так что наверняка получится что-нибудь разузнать.

Но даже если кто-нибудь что-нибудь знает, дома никого нет. Мы с мамой, сами того не сознавая, допустили ошибку: на что мы рассчитывали в утро буднего дня? Оказалось, что на запертые двери. Я отхожу от 3F и шагаю дальше по холлу. В 3Е и 3D стоит тишина, в 3С вообще никто не живет, судя по записке на двери. Хотя в 3В слышно какое-то слабое шевеление, мне никто не открывает. После неудачного штурма 3А я окончательно падаю духом. Оставив маффины на порогах апартаментов, я иду на следующий этаж.

Тут повторяется то же самое. Мне приходится оставить выпечку у 4А, В и С. Но, когда я понуро ухожу от 4D, дверь внезапно открывается, и меня окликают:

— Юная леди.

Я оборачиваюсь и вижу пышнотелую женщину, которая, стоя в прямоугольном дверном проеме, напоминает объемистый каравай на противне. В руке она держит наш маффин.

— Как вас зовут? И что это за милый маленький подарок? — Кекс в ее пухлой ладони похож на яйцо маленькой птички в гнезде.

— Маккензи, — я шагаю ей навстречу, — Маккензи Бишоп. Мы с родителями только переехали в квартиру 3F и хотим снова открыть кофейню на первом этаже.

— Что ж, рада знакомству, Маккензи. — Она заключает мою ладонь в своей. Она вся состоит из низкого гула, колокольного звона и звука разрываемой ткани. — Меня зовут мисс Анджели.

— Приятно познакомиться. — Выждав приличное время, я вежливо высвобождаюсь от ее пожатия.

И тут я слышу это. От этого звука по коже бегут мурашки. За живой стеной, которую представляет собой мисс Анджели, я слышу слабенькое мяуканье, затем кошка обнаруживает небольшое пространство между ног мисс Анджели и проскальзывает наружу, в холл. Я отскакиваю в сторону.

— Джеззи! — зовет ее мисс Анджели. — Джеззи, ну-ка вернись!

Маленькая черная кошка, отойдя подальше, чтобы до нее нельзя было дотянуться, оценила взглядом свою необъятную хозяйку. А потом повернулась ко мне.

Боже, как же я ненавижу кошек!

На самом деле я ненавижу к ним прикасаться. Как и к любым животным, по одной и той же причине: они такие же, как люди, только в сто раз хуже. Только инстинкты и никакого сознания, эмоции и никакой логики — они для меня — живая сенсорная бомба, обернутая мехом.

Мисс Анджели выбирается из дверного проема и чуть не падает на Джеззи, а та как назло бежит в мою сторону. Я съеживаюсь и отступаю, выставив корзину с маффинами, как щит.

— Плохая киса! — рычу я сквозь зубы.

— Она такая лапочка, моя Джеззи! — Мисс Анджели наклоняется, чтобы подобрать кошку, которая то ли прикидывается дохлой, то ли в самом деле парализована страхом, и я успеваю увидеть часть квартиры за спиной ее хозяйки.

Каждый сантиметр пространства, на который можно пристроить, положить, повесить хоть какую-нибудь вещь, занят антиквариатом. Мой мозг пронзает единственная мысль. Зачем кому-то могло понадобиться собрать столько старья?