Максим Далин - Лунный бархат

– Вы… не трогайте меня больше, пожалуйста, – взмолился Корнет, еле подбирая слова. – Мне нехорошо.

– Не может быть. Вам хорошо. Я чувствую.

– Не так – я так не хочу. Не надо.

На лицо вампира набежала тень – даже обозначилась складка между бровями.

– В чем дело?

– Не знаю. Просто не могу так и все.

– А вы знаете, что будет с вами в такой ипостаси, если вы будете пренебрегать своей новой сущностью? Знаете, Шурочка? Или хотя бы догадываетесь?

– Умру? – спросил Корнет, заставляя себя поднять на вампира глаза. – Совсем умру, да?

– Вот именно.

И тогда Корнет улыбнулся усталой спокойной улыбкой.

– Вы не хотите бытия? – спросил вампир пораженно. – Не хотите существовать?

– Хочу, – сказал Корнет, улыбаясь, и слезы выступили у него на глазах. – Только я уже не могу существовать так, как хочу. Понимаете? Я не могу убивать. И жить только по ночам, без солнца, тоже не могу. И вас любить не могу, хотя вы – сильный. Нет у меня никакой силы, и не буду я Вечным Князем.

– Что вы, Шурочка, опомнитесь! Ну подумайте, что лучше – бытие или смерть?

– Жизнь. Но я уже не живу.

Вампир вздохнул.

– Какая чертовская досада. У вас такие славные задатки, Шурочка, отпускать вас так обидно. Но раз уж вы так решили…

Он опять положил руки Корнету на плечи – и мир вокруг рухнул и снова собрался из темных колючих осколков. Место изменилось. Дом, в котором светилось то самое окно, исчез. Корнет прислонялся не к автомобилю, а к штабелю бетонных блоков – на строительной площадке, в прожекторном луче, рядом с забором, на котором все еще висела табличка «Стой! Опасная зона!» Истоптанный снег под ногами Корнета покрывали бурые пятна.

Корнет беспомощно взглянул на вампира.

– Почему мы…

– Мне очень жаль, Шурочка, – сказал вампир тихо. – Мне искренне жаль вас. Вы молоды и теплы, и вашей силы мне будет не хватать, честно. Но вы нарушаете равновесие. Подумайте, может быть, вы можете оставить прошлое в покое?

Корнет содрогнулся.

– Я не могу, – сказал он. – Простите, я просто… я боюсь, но я не могу.

– Мне придется это сделать, – сказал вампир. – Считайте это ударом милосердия, Шурочка. Это все прекратит.

Он вытащил из кармана куртки наручники и защелкнул один «браслет» на железной скобе, торчащей из бетонной плиты.

Вздохнул – и защелкнул второй на запястье Корнета.

Корнет не сопротивлялся, только смотрел удивленно и испуганно.

– Все, мой бедный друг, – сказал вампир со чувственно. – Взойдет солнце – и вашим мытарствам придет конец. Ваше тело рассыплется пеплом, а душа найдет дорогу туда, куда ей положено. Это будет не так больно, как ваша медленная гибель от голода.

– Может быть, не здесь? – спросил Корнет робко. – Здесь мне очень плохо.

– Здесь. Вы не передумали, Шурочка? Если вы хотите, я сейчас же…

– Нет-нет, – сказал Корнет поспешно. – Это хорошо. Самому мне страшно, так страшно – а вы все сделали как надо. Только уходите теперь, уходите, пожалуйста. Скоро светает, а мне еще надо подумать.

Вампир кивнул и грустно улыбнулся. Медленно пошел прочь, вошел в густую тень недостроенной стены и растворился в темноте. Корнет остался один.

Ждать было больше нечего. Корнет встал поудобнее, опершись спиной на холодный бетон, потом вытащил из-за пазухи плеер и включил.

Вот так, мой прекрасный государь. Твою Элизу ведут на костер. Можно, конечно, вообразить, что огонь превратится в белые розы и на костер спустятся белые лебеди – но скорее всего, я просто сгорю и рассыплюсь, и это правильно, хоть и страшно. Скорее бы. Ты же знаешь, что у меня внутри: грязь бесчисленных стычек с порядочными людьми, вериги вины, ржавые крючья чувства долга и комплекса неполноценности и сжигающий все генератор любви, как бластер героя кино – ослепительный всепроникающий свет, сквозь время, пространство и плоть, вечный жар, вечный запах горящего мяса… В сущности, я сам себя сжег. Это неплохой конец.