Елена Карпова - Город для сумасшедших

— Погоди, хиппи — это ведь «мир, любовь, цветы»…

— Это у вас там цветы. А у нас ягодки. Собирается кодла и ну крушить «порождения цивилизации» — так они это называют. Если найдут модельку у тебя — пиши пропало. Ненавидят они их, модельки-то…

— А у них что же — нет оружия?

— Ножи. Кастеты. Некоторые, говорят, арбалеты носят. А ножи свои знаешь, как кидают? С двадцати шагов — прям в горло. Некоторые и сами — оружие. Трущобное до знаешь? Ай, где тебе! Всякое ваше карате три раза за пояс заткнет и вокруг ноги обернет… Хорошо, что мало таких — большинство на тренировках концы отдает. Hо ты, в общем, не нарывайся.

— А на настоящей тропе засад не устраивают?

— Ты чего! Тропа — это ж дело святое. Кто-то покладывал, рисковал, провешивал. Нет, у нас это как бы табу. Хочешь поймать прохожего — клади ложняк или на улице стой, на тропу если кто сунется — шею свернут.

— Кто?

— Да свои же и свернут. Они ведь тоже тропами пользуются. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится идти куда-то в роли прохожего.

Иван засунул пистолет за пояс джинсов.

— Hа предохранитель поставь, придурок, — снисходительно сказал Петрович, — х… себе отстрелишь, девки любить не будут. Иван смутился и щелкнул рычажком.

— Hу, я пошел, — сказал он, вставая и протягивая Петровичу ладонь.

— Hу, бывай, — Петрович выплюнул погасший хабарик, вытер ладонь о футболку и шлепнул по ладони Ивана, — я за тебя помолюсь чуток авось поможет.

Ключ не подошел. Собственно, Иван и не ожидал иного, когда, поднявшись на свой этаж, увидел вместо привычной обитой дермантином двери стальное чудище с четырьмя замочными скважинами и стену, усиленную сеткой из солидного размера швеллеров, залитых бетоном. Он походил, попинал носком ботинка выступающий угол швеллера и стал спускаться вниз.

Парой этажей ниже нашлась незапертая квартира. Жильцов в ней не было, мебели практически тоже. Hо в комнатах Иван отыскал два вполне приличных кресла, если не считать, что одно из них было без спинки, а второе — без ножки и стояло на паре кирпичей. В них он и устроился вначале на раздумья о смысле бытия, а потом и на ночлег, да так уютно, что разбудило его только утреннее солнце, просунувшее лучи между соседними домами и просочившееся через единственный пыльный кусок стекла среди фанерных щитов, которыми было забито окно.

Первые метров двести дались легко. Иван обогнул булочную, окна которой здесь, в Городе-Наизнанку, были закрыты стальными щитами, синими по краям от сварки, нырнул в довольно узкий переулок, из которого несло мочой и пищевыми отходами, прошел известным ему по своему городу проходным двором, пересек следующую улицу и пробежал до арки еще одного двора. Здесь его ждало разочарование. Арка была перекрыта бетонными плитами с торчащей арматурой, выборочно завязанной причудливыми узлами и основательно заваренной.

Он выглянул из-под арки. Улица была с виду пуста и свободна. Ничего, пробьемся… Короткая перебежка до угла (видел бы меня сейчас начальник!) — и проспект, ровный, как и в настоящем городе и даже почти чистый.

Мимо медленно прогромыхала причина чистоты проспекта бронированная мусорка со щетками и форсункой впереди. Из форсунки лениво капала вода, и машина оставляла позади себя мокрый след, словно раненое животное, истекающее кровью. Запоздало пришла идея прыгнуть на задний щит мусорки и проехать до конца проспекта. Hо, во-первых, она уже удалилась на несколько десятков метров, а, во-вторых, должно быть, человек на этом щите представляет собой весьма хорошую мишень.

Иван выбрался из переулка, зашагал быстрым шагом по выщербленному, давно не чинившемуся тротуару. Грохочущая машина уехала уже далеко вперед. В настоящем городе на этом проспекте всегда шумно — от машин и от толп людей, а здесь — как в лесу, прохожих даже не видно. Наверное, если заорать, то отозвавшееся эхо пойдет долго гулять по пустой улице, отражаясь от голых стен…

Интересно, зачем они построили такие огромные улицы, если все равно по ним одни мусорки и ездят? О, вон одно из последних чудес враждебной техники гниет возле поребрика…

Обшитый листами брони бывший небольшой пикап без резины и без стекол, похоже, доживал свой недолгий век. Иван почти поравнялся с ним, когда рядом что-то негромко щелкнуло. Он совершенно не обратил внимания на этот странный звук (признаться, предупреждение Петровича о повышенной бдительности и больших улицах из головы уже успело вылететь). Спасло его то, что следующий выстрел пришелся по броне машины, та лязгнула и сверкнула несколькими искрами. Иван на полсекунды замер, остолбенело, а потом до него дошло, что стреляют, собственно, по нему и, не раздумывая, бросился в черное чрево бронированной клетки, видя в ней одной теперь спасительницу.