Михаил Шухраев - Город теней

Но это будет потом. А пока ему уже давно хотелось насытиться…

И куб темноты, мучивший Аркадия, наконец-то взорвался в его мозгу.

С утра Кирилл и вправду выглядел, как алкаш с утра. Ну, не алкаш, конечно, а в меру пьющий человек, которому это чувство меры иной раз изменяет.

Но вместе с сытостью пришло нечто иное — поганое ощущение какой-то безнадежности. Теперь, хладнокровно размышляя над произошедшим, Кирилл понял, что зашел в тупик. Он уже выяснил по телефонному справочнику: компания, о которой упомянул перед смертью Куперман, реально существует, а не являлась плодом фантазии его умирающего мозга. Вполне легальная фирма, вероятно. И это все. Не было почти никаких зацепок, чтобы найти главного гада, разве что ощущения, которым полностью доверять Кирилл еще не научился.

Скользкая штука — ощущения. Это вам не портрет, не паспортные данные.

Перед уходом Кириллу и в самом деле захотелось сдобрить кофе некоторым количеством водки, он даже потянулся к холодильнику. Но его остановил звонок — кто-то неожиданно пожаловал с утра… к нему? Зачем?

Домофон внизу, конечно, поставили, но он не мешал ни сектантам, ни многочисленным рекламным агентам, оповещающим всех подряд об открытии каких-нибудь супер-гипер-мега-маркетов, ни прочей шушере. Даже бомжи, ночевавшие в подъезде, как-то умудрялись обходить эту проблему.

А неделю назад ходили по квартирам продавцы явно некачественной бытовой техники. Бедной полуслепой и помешанной на экономии соседке сверху всучили «утюг и ручной миксер по цене утюга». Миксер, правда, оказался вполне рабочим, благо механический, зато утюг искрил, но греться героически отказывался.

Поставив чашку на стол, Кирилл двинулся к двери…

Санкт-Петербург, О.С.Б.

Дневник Вадима Кораблева

Работать меня поставили в паре с Бимом. Конечно, на самом-то деле никакой он не Бим, а Леха. С именами тут вообще нечто странное. Если сотрудник родился в Запределье, чаще всего у него шведское или финское имя. (Юхани — исключение, он говорит о себе: «Просто я — самый обыкновенный ингерманландец»).

А Бим — он не совсем питерский, родился в деревеньке где-то под Волосово, работал трактористом, только угодил по окончании отсрочки вместо какой-нибудь танковой части на флот, в родной мой Кронштадт.

Собирался там и остаться, работать на верфи, но совершенно случайно попался на глаза гостившему в яхт-клубе господину Ольховскому, начальнику Светлых.

В результате наш моряк досрочно демобилизовался и оказался вместо верфей в здании О.С.Б. на Петроградской.

Дело в том, что Леха, он же Бим — оборотень. Этому можно бы не удивляться, если бы он был саблезубым кошаком или волком. Но в своем оборотническом состоянии он — самая обыкновенная собака. Да еще и дворняга — здоровенная такая кудлатая беспородная псина.

Редкость, между, прочим, большая. Волки-оборотни в городе и области встречаются, даже лисы и шакалы есть, хоть климат здесь для последних неподходящий. А вот собак давно никто не видел. Так что господин Ольховский, человек мудрый, и решил такое сокровище к рукам сразу прибрать.

Просто почти все оборотни, которые здесь, а не в Запределье родились, существа крайне нервные и с большими закидонами — достаточно на братцев-верволков поглядеть. Тамошние, впрочем, тоже не сахар, Редрик среди них — редкое и приятное исключение.

Известно, что все поголовно оборотни похожи по характеру на свои звериные воплощения. Естественно, что Лешка, как истинный пес, имел характер простецкий, добродушный, и все хорошее долго помнящий. Для работы же в Запределье оборотни куда лучше людей подходят, да и им полезно. Побегают там в истинном облике, зато потом здесь странными снами не мучаются. Так что ему просто судьба была рано или поздно попасть в какую-нибудь магическую организацию — слишком ценный сотрудник.

«Бимом» Леха сам себя прозвал. Когда он только в О. С. Б. появился, над ним верволки стали довольно зло шутить, не реагируя даже на внушения Эйно. То Бобиком обзовут, то Тузиком или Шариком. А еще хуже — сравнения с булгаковским Шариковым.

Понятно, почему так вышло — это ж волки, народ дикий, собак по факту презирающий. Эйно не раз принимался их увещевать — но ведь это бесполезно.

В один прекрасный момент вспомнил Леха любимую с детства печальную книгу и заорал на всю столовую: «Я тебе не Шарик, а Бим, понял!»

Серый и Димон даже смутились, что за ними наблюдалось нечасто.